Владимир Ленский - Проклятие сумерек

Ренье проехал по улице, оглядываясь по сторонам. В сумятице поединка с Оснегги он выпустил из виду остальных. Деревня выглядела пустынной. Затем впереди послышались крики, и Ренье погнал коня туда.

Трое крестьян с граблями и вилами окружили Радихену. Тот не имел времени для выстрела – ему приходилось внимательно управлять конем, следя за тем, чтобы не ранили животное.

Ренье поспел вовремя. Наклонившись с седла, он ударил шпагой ближайшего к себе крестьянина, и тот, ошеломленно охнув, повалился на землю. Ренье выдернул клинок из тела, едва не упав при этом с седла.

Радихена наконец выпустил давно заряженную стрелу, ранив второго противника. Третий пустился в бегство. Его не стали преследовать.

Ренье поморгал, приходя в себя. Радихена сказал ему:

– Вы убили его.

– Очень хорошо! – разозлился Ренье. – Одним мерзавцем меньше.

– Этот человек принадлежал Элизахару.

– Элизахар бы его повесил.

– Не нам с вами решать…

И тут Ренье наконец понял, почему Радихена, даже и окруженный врагами, сильно рискуя, все-таки медлил с выстрелом: Радихена попросту боялся убивать. Он целился так, чтобы нанести рану болезненную, но не смертельную.

– Ты – безнадежный крестьянин, Радихена.

– Возможно.

– Ты экономишь даже на врагах.

– Да, – сказал Радихена и улыбнулся.

«Проклятие, он начинает мне нравиться», – подумал Ренье.

И тут он увидел Онфруа. Сын Элизахара стоял посреди улицы, возле самого колодца, широко расставив ноги и держа в обеих руках по мечу: в левой – покороче, в правой – подлиннее. Глаза его были плотно завязаны.

А вокруг Онфруа медленно кружил человек, вооруженный длинным мечом. Он двигался беззвучно, мягко ступая по земле. Обе его ладони сомкнулись на рукояти меча, соединившись почти сладострастно, и улыбка появилась на лице Дрогона (это был он).

Онфруа громко расхохотался.

– Ты думаешь, что сможешь подобраться ко мне незаметно? – спросил мальчик.

Дрогон вздрогнул, но не позволил улыбке исчезнуть. И промолчал.

– Нападай, – потребовал Онфруа.

Дрогон сделал молниеносный выпад.

Онфруа принял удар на скрещенные клинки.

– Повтори, – велел он, чуть сместившись влево. – Ну, давай. Я по хватке чувствую, что ты – бывший солдат. Давай же, солдат! Действуй! Убей подростка с завязанными глазами!

Дрогон почувствовал, что у него от напряженной улыбки начинают болеть скулы. Он снова напал. Улыбка превратилась в оскал – сын Элизахара отбил и этот удар. А затем перешел в атаку сам. Он слышал каждое движение своего противника, угадывал каждое его намерение. Это казалось каким-то волшебством.

Дрогон отскочил, перевел дыхание. Онфруа в тот же миг очутился рядом. Он нанес удар сразу обоими мечами – в плечо и в горло. Казалось, нет силы в мире, способной противостоять этому удару. И Дрогон упал, захлебываясь собственной кровью, а Онфруа отбежал в сторону и вдруг протяжно, жалобно всхлипнул.

Ренье подошел поближе. Онфруа сразу перестал плакать и вскинул голову:

– Кто здесь? Господин Ренье?

– Да, – ничему уже не удивляясь, отозвался Ренье.

– Подайте мне мои мечи, пожалуйста.

Ренье повиновался. Он наклонился над убитым Дрогоном, чтобы извлечь мечи из тела и обтереть их от крови. У мертвеца было удивленное лицо. В полумраке оно казалось почти детским. Наверное, оттого, что Дрогон не носил бороды. А может быть, дело в улыбке, которая не успела сойти с губ.

Ренье выпрямился и, с мечами в руках, повернулся к Онфруа. Мальчик по-прежнему стоял с завязанными глазами. Он беспокойно повернул голову в сторону Ренье, протянул руку, почти безошибочно угадав направление.

Радихена находился поблизости – пеший, с лошадьми в поводу.

И тут серый воздух ожил. Нечто подвижное появилось в нем, нечто стремительное, жадно ищущее цель. Ренье даже не понял, что происходит: он еще не отошел от впечатления, которое произвела на него схватка между рослым солдатом и незрячим юношей. Онфруа, как бы ни был он чуток и быстр, уже не успевал уклониться от смерти, летящей прямо ему в грудь.

Кинжал, брошенный с яростной силой, рассекал пространство и неуклонно приближался к мальчику.

Выпустив поводья, Радихена рванулся к Онфруа, чтобы оттолкнуть его в сторону, и вышло так, что он закрыл мальчика собой. Единственный из троих Радихена успел вовремя: в последний миг лезвие вонзилось ему в живот. Ренье подбежал к нему и подхватил под локти, но было уже поздно.

Закусив губу, чтобы не закричать, Радихена молча опускался на колени. Ренье помог ему лечь. Онфруа, бледный под повязкой, все так же стоял рядом. Ренье поднял к нему лицо: