Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка. Боги и не боги

— Ау? — негромко позвал Эрик через колокольчик. — Ты где там?

— Иду, — буркнула я, с трудом поднимаясь.

Я догнала его и трясущегося пленника, и мы пошли дальше — в лес. Больше всего мне хотелось сесть на землю, прислониться спиной к какому-нибудь дереву и выпить. Чего-то крепкого-крепкого.

— Все хорошо? — не оборачиваясь, поинтересовался авантюрист.

— Ага, — буркнула я, — неаппетитное больно зрелище вышло.

— Ты что, ни разу не видела разбитые черепные коробки? — искренне удивился рыжий.

— Это где б я на них могла насмотреться? — чуть сварливо полюбопытствовала я.

— Ну, вас же учили упокаивать зомбаков? Самое лучшее — пуля в голову.

— Мы их вообще-то жгли, — поморщилась я, — я и стрелять-то не умею.

— Конечно! — воздел руки Эрик к небу. — Паленая мертвечина выглядит и пахнет гораздо лучше!

Разбойник издал какой-то приглушенный звук и чуть не упал, споткнувшись о корень дерева.

— Топай, давай, — велел ему Эрик, — пока я добрый.

— Когда мы разбирались с зомби, — буркнула я, — по ним преподаватели пускали заклинание волны чистоты. Запах отшибает любой.

Авантюрист тихо рассмеялся.

— А духами вы их потом не брызгали, случайно? Эх ты, принцесска. Ну ничего, привыкнешь.

— Да уж, а до тех пор буду обходиться без еды, видимо.

Убийство, особенно подобных типов, больше не вызывало у меня истерического ужаса.

«Лето прошло не зря», — усмехнулся недобрый Шепот.

Однако, смотреть холоднокровно я на подобное все же не могла.

Минут через двадцать мы пришли на какую-то полянку. На ней стоял очень старый, разваливающийся охотничий домик, оставшийся с каких-то давних времен. Когда-то он был двухэтажный, но теперь крыша местами провалилась, а первый этаж врос в землю. Рядом из земли бил родничок, и даже виднелись какие-то забытые остатки когда-то мощеной белым декоративным камнем дорожки.

— Надо же так собственное жилище загадить, — поморщился Эрик.

Он был прав, весь дворик был завален каким-то мусором, костями, объедками и остатками рваного тряпья. Пахло кислым пивом и гнилью.

— Ну! — велел авантюрист, освобождая Крысе руки. — Показывай добро.

Наш пленник резво потрусил к жилищу. В большом деревянном сундуке у стены домика нашлась поношенная одежда, пара мешочков меди, и кошель серебра.

— И все?! Ну, вот и куда вы полезли на двух хорошо экипированных людей? — сокрушался рыжий, слегка брезгливо копаясь в хламе. — Совсем идиоты, что ли? Видели же, едут господа солидные, не просто так — по делам. Нет! Куда там!

Он обернулся ко мне, хлопая крышкой сундука.

— Ничего интересного, вообще… Эй, ты чего?

— А чего я?

— Опять бледно-зеленая, как Пиллз. Та-а-ак. Продолжим воспитательный момент?

Я вытаращилась на него.

— Что еще?!

Нет-нет-нет. Хватит с меня на сегодня. Что бы ты ни задумал, не делай этого! Но представление о жалости было авантюристу чуждо в принципе.

— Лезь в голову этому углумку.

— Не собираюсь!

— Давай, сделай, как я прошу.

Я глянула на ничего не понимающего пленника и помотала головой — больше отвратительных впечатлений не хотелось.

Эрик вздохнул, покивал сочувственно, и предложил выбор, или я читаю мысли пленника, а тот честно отвечает еще на пару вопросов и идет на все четыре стороны, или мой друг не пожалеет еще одной пули.

— За что ты это со мной делаешь? — проныла я, снова уставившись на полумертвого от страха мужика. — Ты меня ненавидишь?

Кто из нас чувствовал себя хуже в этот момент, я или Крыса, можно было поспорить. Но он дрожал, как поплавок, когда клюет рыба. Широко распахнувшиеся глаза с ужасом смотрели то на меня, то на авантюриста, а губы силились произнести что-то вроде «пожалуйста» и «не надо».

— Госпожа… Мэтресса, — просипел он, — я ничего… никогда… прошу вас.

Я с чувством безысходности согласилась, не желая смотреть еще раз на разбрызганные мозги.

— Ты — чудовище, — обвинила я Эрика, налаживая эмпатический контакт.

— А теперь, — ухмыльнулся рыжий, убедившись, что я читаю мысли пленника, — расскажи-ка мне, дружок, что вы сделали с крайней женщиной, которая попалась вам до нас…

Мы ехали по дороге в молчании до самого ночного привала, и я остро жалела, что поддалась на провокацию моего сопровождающего. А еще, что мы все-таки не пристрелили улепетывавшего в лес разбойника. Я машинально рубила ветки для лежанки, машинально расстилала артефактную скатерть, машинально что-то съела, а потом сидела, прислонившись спиной к дереву, и смотрела в огонь.