Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

— Нет, такое не может быть. Чернолесье не выдержит двух омкан-хуутов. Они пожрут нас и все живое, что здесь есть.

— Тогда нужно убить их.

Оба: и старик, и охотник вздрогнули.

— Прости, Светлый, что пришел к тебе без спросу, но мое дело не терпит.

В донад протиснулся детина, от которого за версту разило терпким запахом пота и перегнившей еды. Он был огромного роста, одет в толстую шкуру. Голову и лицо его прикрывала густая шевелюра из волос и бороды. За спиной его висел толстый круглый щит, сплетенный из прутьев твердокаменного дерева, в руках детина сжимал два топора. Еще один, почти алебарда, висел у него за спиной. К поясу был приторочен широкий короткий нож.

— Ничего… ничего, — поднялся старик и улыбнулся: — Мы, людомары, к концу жизни становимся общительными. Нам в радость говорить с другими и многое приятно, что в молодости нашей было отвратительно. Заходи, Плакса.

Плакса покосился на Сына Прыгуна.

— И ты ко мне пришел с той же новостью?

— Если ты говоришь о громадных древовидных змеях, то да, я с этим, — кивнул он.

— Какие змеи? — спросил старик, усаживаясь удобнее.

— Мигрон прислал меня к тебе. Ты помнишь его?

— Помню. Мы встречались и не раз… Как поживает его сестра… кажется Зорона ее звали.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Плакса. — Все наслышаны о вашем споре. Хорошо же ты его надул. Он до сих пор рассказывает нашим детям про этот случай и наказывает не верить людомарам.

Светлый улыбнулся.

— Ты говорил про змеев, — напомнил он.

— Да, после дождя к Мигрону пришли наши охотники, а после них выходил он прочь из деревни. Когда вернулся, то призвал меня и послал к тебе. — Плакса замолк, прокашлялся и, глубоко вдохнув, начал говорить:

— Роды Чернолесья в дождь лишились шестерых охотников, а те, кто вернулся, говорят о том, что повстречали гигантских древовидных змей. Те, дескать, и потаскали охотников. После дождя тех змеев и след простыл, а мы не знаем, что делать. Как теперь жить с Черным лесом. Я узнать хочу, не означало ли это, что Зверобог прогневался на нас?

Старик качал головой, в такт рассказам Плаксы, а когда тот окончил, долгое время молчал. После этого встал и ушел прочь.

Людомар спал долго и с таким наслаждением, с каким спят только малые дети. Когда он проснулся, то почувствовал, как слюна сладкого сна засохла на его щеке.

Перед глазами стояла пелена. Когда она разошлась, он увидел лицо другого людомара. Тот с интересом наблюдал за охотником.

Сын Прыгуна быстро сел, а потом вскочил на ноги. Пора было пускаться в обратный путь. Слишком многое предстояло сделать.

До его слуха донесся детский смех. Примерно в двух полетах стрелы от донада Светлого играли девочка и иисеп. За время его сна оба сдружились друг с другом с такой силой, словно бы были знакомы с младенчества.

Людомар потянулся, захрустев всеми костями и сухожилиями.

Путь домой затянулся лишь на пол дня. Это срока хватило людомару, чтобы зайти в смердящую яму и захватить порошка для женщины. Он не понял как, но ему еще всучили и идол Зверобога в виде разинувшего пасть чудища.

Проблема с прокормом малышки разрешилась сама собой. Иисеп вошел в интуитивный контакт и с ней, и заведомо знал, когда ей хочется пить, есть и справить иные нужды.

Лишь тогда, когда они подошли к Чернолесью, малышка заставила всех остановиться, потому что захныкала, поняв, что ее ведут во мрак. Пришлось взбираться на самый верх кроны для того, чтобы девочка не теряла связь с солнцем.

— Тссс! — наказал ей людомар, хотя это и было излишним.

Восторг ребенка по поводу того, что его вознесли на сотню метров к небесам быстро истощил силы и вскоре девочка крепко спала.

До дома Сын Прыгуна добрался без каких-либо заминок.

— Ты! — улыбнулась людомара и обняла его. От нее пахло жаренным мясом и лесными пряностями. Вопреки мнению окружающих, Чернолесье, при умелости, давало столько всего для жизни, что ее можно было назвать даже и роскошной.

Женщина заглянула к нему в глаза и быстро изменилась в лице.

— То был людоед? — Ее интонация чуть-чуть не дотянула до вопроса. — Людоед. — И она разочарованно оглядела свою вотчину.

Донад Сына Прыгуна не шел ни в какое сравнение с донадом людомара Светлого. Это была просторная площадка, прочно закрепленная на застывшем древесном клее и паутине окрунистых великоногих пауков — созданий безобидных, но трудно уловимых. На ней хватало места и самому дому, сложенному из сухих веток, обвитых несколькими слоями вьюна и прикрытых сверху аккуратно притянутой кроной дерева, и хозяйственному двору, располагавшемуся промеж четырех веток, где паслись и молочные гусеницы, располагалось лежбище иисепа, произрастало несколько сортов пряных трав и иных полезных в быту растений. Все это было нажито долгими годами упорного труда. Людомару было легче покидать это жилище, потому что охотник меньше привязан к постоянному месту, но он ощутил неясное растройство, рассмотрев в глазах женщины слезы.