Лоис Макмастер Буджолд - Разделяющий нож - В пути. Горизонт

Она раздает оружие, которое бьет на расстояние, заметила Фаун, исключительно в руки тех людей, которые могут закрывать свой Дар или были закрыты щитом, чтобы уберечься от порабощения.

— Мы можем драться с этими тварями! — сказал Финч. — Мы уже раз прогнали их прочь!

— Говори за себя, мальчик, — прорычал Бо. — Мне вот показалось, что они улетели, потому что им стало скучно.

— Но мы не сможем драться с их хозяином, — сказала Сумах. — Для этого нужен дозор Лаврового Ущелья. Проклятье, для этого нужен каждый лагерь Стражей Озера в этом краю!

— У меня заряженный нож Дага, — сказала тихо Фаун. — Он бросил его мне. В последний момент.

Брови Сумах приподнялись.

— Ну, — сказала она, — теперь у тебя целых две прекрасные причины держаться ко мне поближе.

Фаун сглотнула.

— Даг может вернуться, разыскивая нас. Или, может быть, Тавия.

— Тогда они смогут присоединиться к группе Аркади, — предположила Сумах. — Спрячутся до тех пор, когда мы сможем прислать помощь.

Фаун подумала, что Сумах эта мысль утешает больше, чем ее.

Аркади посмотрел вверх, скосив глаза, и простонал как из-под воды:

— Иглу. Перевязки. Шины.

Келла и Фаун поспешили к нему, Фаун стала копаться в тюке с лекарствами.

— Ты в порядке? — спросила Сумах таким голосом, который для нее был поразительно робким.

— Буду в порядке. Только не приносите мне еще таких в следующие три дня, ладно? — он скорчил гримасу.

— На тот случай, если ты не слышал, мы собираемся уложить твой шатер целителей поспать в скалах. Твоей задачей будей сохранить им жизнь до тех пор, пока мы не пришлем дозорных выковырять вас обратно из норы.

Он кивнул. Не сожалея, решила Фаун, о том, что Сумах вменила себе в обязанность бежать отсюда со скоростью, с которой она сможет вести свою группу крестьян.

Сумах спровадила забинтованного Барра на импровизированные носилки, которые несли Ремо и Вит, а Аркади вел вьючную лошадь, на которую погрузили медицинские принадлежности. Рейз, пошатываясь, плелся следом. Вио не отправила с ними Плюм. И снова Фаун заметила, что никто не будет знать, где они будут прятаться кроме тех, кто закрывает Дар или закрыт щитом, так что они не смогут предать их даже под уговариванием Злого.

Отряд рассеялся, чтоб собраться в дорогу.

Через два часа после заката взошла неполная луна, чтоб искупать хребет, глядящий на восток, в молоке и чернилах. В обычных условиях Даг решил бы, что он хорош не менее, чем при дневном свете. Но не сегодня ночью. Он шатался, его единственная рука была занята посохом; он пытался разглядеть что-то поверх корчащегося груза — Оулета, привязанного к его груди, а лодыжка его верещала на каждом шагу. Достигнуть вершины заняло у Дага вдвое больше времени, чем он рассчитывал. Он чувствовал, как нарастает беспокойство Тавии.

— Может, мне стоит понести ребенка, — сказала она, когда они одолели вершину, и Даг запыхался и согнулся.

Он махнул рукой с признательностью.

— Минутку.

Даг смотрел на долину, отыскивая внизу серебряную ленту реки и слабую линию Тракта. Ничто не двигалось по дороге. На севере также не поднималось завитков светящегося дыма. Он посмел открыть Дар, потянуться… но он был в добрых двух милях над долиной, за пределами зоны действия своего чувства Дара в самой лучшей форме. Фаун была жива, говорил ему его свадебный браслет, но где она?

Прохладная влажность черно-бело-серого мира, фальшиво-безмятежная, липла к его вспотевшему лицу. Что-то неожиданно укололо его чувства… не внизу, а к северу, вдоль гребня. Тонкая нить…

— Тавия, открой Дар и проверь вдоль горы справа. Может быть, в полумиле.

— Вдоль горы справа от меня или?.. погоди-ка. Дозорный? Не из наших?..

— Я не узнал его Дар. Думаю, он ранен.

Она кивнула; они стали пробираться сквозь траву и низкорослые кусты, обходя выступающие камни.

Растения, пострадавшие там, где они шли, остро пахли зеленью в темноте. Деревья вздымались вокруг них в то время, как сами они спускались ниже, сгущая тени, хоть и давая Тавии опору. Даг выяснил, что цепляться крюком за ветви больше мучительно, чем полезно. Его левая рука была повреждена и ныла, культя распухла и чувствовала себя неуютно в деревянной чаше протеза, но он не смел снять его из-за страха, что не сможет надеть вновь.

Тавия обогнала его; когда он догнал ее, она склонилась и разглядывала свернувшийся человеческий силуэт, лежащий у подножия двадцатифутового обрыва.