Лоис Макмастер Буджолд - Разделяющий нож - В пути. Горизонт

— Это не Серая ли уже? — спросила Фаун Берри, выглянув в окно и обнаружив, что берег стал пугающе далеким.

— Нет, — ответила Берри, с довольным видом прихлебывая чай. — Это Медвежья река. Она протекает через Рейнтри от Крестьянской равнины. Мы проделали три четверти пути от Трипойнта до Конфлуенса! Должно быть, в Рейнтри на прошлой неделе были сильные дожди — нечасто случается видеть Медвежью такой полноводной.

— По ней ходят суда? — Фаун снова выглянула в окно.

— Ясное дело. Всю дорогу до Крестьянской равнины, которая более или менее и является целью плаваний. Поэтому-то, наверное, город и находится там, где находится. Медвежья река почти такая же оживленная, как Грейс.

Опустошенный Гринспринг расположен на одном из притоков Медвежьей, вспомнила Фаун. И лагерь Боунмарш тоже. Тяжелая кампания прошлого лета против Злого проходила к северу от самого большого города Крестьянской равнины, и разрушения его не затронули. Даг поблагодарил бы за это отсутствующих богов, но Фаун думала, что сказать спасибо скорее следовало бы Дагу.

После слияния с Медвежьей Грейс разлилась широко, а кое-где и вышла из берегов. Некоторые из низких островов скрылись под водой, и голые деревья торчали, словно выросшие со дна; река быстро текла мимо них. Фаун иногда замечала животных, спасающихся на этих деревьях: опоссумов и енотов, пару бурых медведей, а однажды, совсем близко, рысь. Баржа проплыла мимо кабана, решительно боровшегося с течением, и мужчин еле удалось отговорить от попытки поохотиться на него с борта судна. Плавник кучами собирался вокруг выступающих из воды высоких частей островов, напоминая издали лохматые головы.

Ближе к вечеру Берри распорядилась, чтобы на каждое весло сели по двое мужчин: иначе трудно было подвести неповоротливую «Надежду» к берегу. Когда команда привязывала баржу к дереву под прикрытием мыса, мимо в сумерках проплыло нечто странное: две баржи, скрепленные бортами. Матросы, по-видимому, напрасно пытались управлять этим громоздким сооружением, потому что течение медленно вращало его.

Увидевший их с задней палубы Бо крикнул, чтобы они разъединили суда и пристали к берегу, пока не стемнело, но матросы то ли не услышали, то ли не поняли его; их ответные крики были неразборчивы.

— Почему это они соединили свои суда таким образом? — с любопытством спросила Фаун, тоже выходя на палубу.

— Наверное, потому, что это дураки из Рейнтри, ни черта не знающие о реке, которым не следовало бы сюда и соваться. — Бо подкрепил свои слова тем, что плюнул за борт.

— Может, ради компании или чтобы не потерять друг друга в темноте. Наверное, так они чувствуют себя в большей безопасности на этой большой реке, — медленно проговорил Вит. — Даже «Надежда» начала казаться здесь маленькой.

— Разве ты не видишь, почему это не делает их плавание более безопасным? — спросила Берри.

— Ох, я догадалась! — возбужденно воскликнула Фаун, глядя вслед баржам из Рейнтри.

Берри усмехнулась.

— Ну, ты-то догадалась, а теперь подождем Вита!

Парень прищурился, глядя в темноту, и проговорил:

— Они пытаются перевезти вдвое больше груза, используя вдвое меньше весел.

Фаун быстро закивала.

— Верно, — с удовлетворением сказала Берри. — Из тебя еще может получиться речник.

Вит широко улыбнулся ей.

— Очень на это надеюсь.

Берри невольно улыбнулась ему в ответ — не своей обычной кривой улыбкой, а простодушно и почти радостно. Она потерла губы и качнула головой.

— И к тому же они плывут в темноте… если только у них на борту нет собственного Стража Озера — да и то, боюсь, не слишком сообразительного. — Берри оперлась на поручни и стала смотреть на реку. Фаун едва расслышала ее шепот: «Папа-то не был деревенским дурачком. Так что же случилось?»

На следующее утро плавание оказалось легким: русло реки не делало поворотов, мелей не встречалось. Берри предложила Виту дать ему урок по управлению рулевым веслом, а Даг на передней палубе взялся тренировать Дар Стражей Озера: он давно уже подозревал, что двое напарников гораздо больше внимания уделяли другим умениям: стрельбе из лука и владению ножом, мечом, пикой.

Даг расположился на скамье, Барр прислонился к курятнику, а Ремо, скрестив ноги, уселся на палубе. То открывая, то закрывая глаза, дозорные по очереди упражнялись во внутренней слепоте — добровольном отказе от восприятия ради того, чтобы быть невидимыми для других обладателей Дара. Обнаружилась несправедливость природы: Барр обладал более сильным врожденным Даром, хотя Ремо более дисциплинированно пользовался тем, что имел.