Виталий Башун - Потому, что лень 2

Опять не туда занесло. Только что ведь здраво рассуждал о целесообразности обходить местных красоток десятой дорогой и снова — здравствуй сеновал? Весна, однако.

Опасность все же мне не грозила.

— О! Льюька, ты гля! Это ж наш кашева-а-а-ар! — наш артельщик, глядя на меня с веселым удивлением, разговаривал с лошадью, запряженной в неказистую телегу. Лошадь фыркала и мотала головой, будто понимала. — Причипурился, тить!

Ну прямь, бла-ароднай! фуфрик-муфрик! Все девки, тить, яго! Гы-гы-гы…

Я равнодушно и с интересом смотрел на ржач возчика, не делая ровным счетом ничего. Стоял и смотрел. Дескать, что это с уважаемым мужчиной? Аль съел чего не то? Тот еще немного погыгыкал, заметил, что моя реакция как-то вот не соответствует ожидаемой, и на очередном «гы»… смущенно замолчал. На его лице медленно проступало сомнение — может и впрямь ничего смешного, а он туг умничает?

Туг ведь как, стоит только дать слабину, показать смущение или неуверенность, а еще хуже — начать оправдываться, и все. От смешков и подначек всего обоза не избавишься очень долго.

— А ва-абче, ничё так одёжа. Красивая, тить. Я ж с понятием. Дело, тить, молодое. Нешто мы без понятнее?

Потупив глазки он вдруг заметил у себя в руках узелок, завязки которого в данный момент непроизвольно теребил.

Взор прояснился, в нем даже мелькнула радость, плечи приподнялись и на волне вдохновения возчик разродился речью:

— Тут паря, такое дело, тить. Обчесгво просит снести гостинчик Рыбаку из седьмой артели. Он, тить, сёдни так рвался на жрачку, что прямо у порога… того… спотыкнулся и… кряк! Эта… ногу сломал. Мы телегу спроворили и я вот к лекарю, тить, свез. Так что. Рыбак-то теперь, тить, лежит себе и жрать просит. А до больницы не ближний свет, тить. Я б и сам, да делов у меня делать-непеределать. Тить, два воза с походом. Так ты, тить, снес бы гостинчик от обчества. Дело-то молодое. Ать-два и тама. А мы туга хлебца ему, колбаски, лучку положили. Я, тить, пару петушков на палочке ему, тить, от себя купил. Болезный же. Сладость, она ж ему пользительно шибко будет. Ну как? Снесешь? Порадеешь для обчества?

Ну что тут поделаешь, коль «обчесгво» такие надоеды на меня возлагает? Взял узелок и побежал. Пробежка — штука полезная, да и все равно собирался размяться где-нибудь в лесочке.

В местном «храме скорби», то бишь в больнице, раньше мне бывать не доводилось, но вряд ли там запутанная планировка — по лабиринтам болезных, особенно тех, кто сам передвигаться не может, не натаскаешься. Возчик мне смог сказать только про приемную, где страдальца положили на каталку и увезли за широкие двери, куда посторонним вход воспрещен. Но я, думаю, найду без проблем. Скорее всего, кости мужику вправили, в лубки сложили, перевязали и отвезли в палату.

Приемный покой был пусть и… покоен. За столом единою сидела пожилая женщина внушительных форм и что-то сосредоточено писала в толстый журнал. На ней была униформа зеленого цвета, просторные штаны и туника с двумя нагрудными карманами без клапанов. Над левым карманом вышит знак лекарской службы, капля алой крови в круге из черной змейки, кусающей себя за хвост, а над знаком три серебряных галочки домиком. Что означает, насколько мне известно, принадлежность к младшему персоналу, помощникам лекаря. Золотые галочки — у лекарей, а у магов-лекарей — золотой полукруг, который по мере роста профессионального мастерства все больше огибал символ лекарской службы, пока не замыкался в кольцо. Какие там названия соответствуют галочкам — не знаю, а полное кольцо, то есть высший ранг, имеют всего настолько мало магов-лекарей. Говорят, их всех можно по пальцам пересчитать.

Я не успел даже подойти к столику, как женщина с усилием оторвала лицо (ага, именно так мне и показалось) от своего журнала и грозно спросила:

— Ку-уда?

— Да мне к возчику, что сегодня привезли…

— А-а-а, — не дала мне договорить помощница. — Так тебя Мухомор прислал осмотреть новенького! Топай на второй этаж.

Палата восемь.

Она как ни в чем не бывало, снова углубилась в свои записи и кажется тут же забыла про меня. Я не стал уточнять, за кого она меня приняла, пожал плечами и потопал, как сказано, на второй этаж в палату восемь.

Там действительно лежал искомый больной, причем кличку Рыбак уже оправдывал вовсю, с энтузиазмом вещая соседям по палате, сколько рыбы наловил он прошлым летом. К его счастью сломал он ногу, а не руки, потому мог свободно раздвигать их в стороны на всю длину, демонстрируя размеры добычи.