Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов

— Да что ты! Не уж то так и было? — донеслось до Русберга из всех сливающихся в единой шум хмельных разговоров.

— Даетить, тебе вот знак, — один из мужиков за недалеким столом окрестил себя, сложил руки на груди и пробормотал под нос, — Народ просто так говорить не будет.

Несколько подвыпивших мужиков, сгорбившись к центру, вели бурную беседу.

— Да ясен-красен, ты слыхивал, сколько собралось на вольницу? Они без боя заходили из городка в городок. И все больше и больше людей шли следом, бросали все и уходили. Всем же невмоготу стало быть, уходили все на Восход, где и зверь в лесах водится. И может, продержались бы они, построили вольницу, да нет. Легионы пришли и раздавили всех. А люди еще поговаривают, что и не легионы это были, а страхи смертные нелюдские пришли по ночи и вырезали всех, истерзав на куски.

— Тише ты. А то кто нить услышит, — зашушукал один из собеседников, в его глазах отражался неподдельный страх.

— Да что уже, мне не страшно, я пожил свое. Разве что с этими страхами не хотел бы повидаться.

— А стоило бы, ты слыхивал про церковных? Никто у них еще не умер, молча.

— Так может Император просто не ведает.

— А что Император? Церковники поддержали его, дабы свою силу приумножить, вон как развернулись. Сами ходят своими войнами, и никто им не указ. Да и Император не лучше, сколько народу погубил, сколько вздернул. Костры горят чуть ли не каждый день, виселиц по дорогам. А чуть что, задавят, сожгут, распнут. А ты говоришь, не ведает.

— И не говори, да и земельные хозяева не лучше, мало того, что сборщики и церковники обложили повинностями, так еще и эти свое требуют. Простому люду не продохнуть, так и дохнем не от казни, так от работы.

Собеседники взялись за деревянные чушки с местным пойлом и выпили, морщась от горечи и жжения. За другим столом велась иная беседа.

— Помнится, было это в том году, когда случился большой мор. Есть тогда нечего было, жара сожгла все поля, сами помните, как худо было. Ну вот, мы кое-как собрались и ушли в свободные земли. Построили хутор. Начали возделывать землю, с каждой порой появлялись новые дома. Не сказал бы, что жизнь беззаветная была, то зверь скот перережет, то кочевники, то страх невиданный. Но недавно пришли церковники, за ними мздоимцы и вербовщики, жить стало и там тяжко… — мужчина взял чушку и с горечью на лице отпил.

— Да уж, и не знаешь теперь куда деваться, — вздохнул его сосед.

— А слышали ли вы, чего это поперлись в пустыню-то?

— Слыхивал, подтвердил второй, протягиваясь к свободной чушке. Рассказать что ли?

— Дык само понятно же.

— А поперлися, народ говорит, за золотом тамошним. Говорять, есь там городец малый, у вулкану тамошнего сразуть, ну воть в нем-те и золота ентого как сама гора.

— Да ну ты брешешь.

— Да ты и не верь, мож и брешу, но народ сказывал. И войска туда пошло, стока не видано было с той поры, как на остров демонский хаживали.

— А там же в городе этом дык вроде демоны черные живут.

— Они самые нто и живуть.

— И не взяли ведь?

— Взяли почти, дуже войска было много, усю пустынь подмяли, иноверцев пожгли тады многати. Тока полегло у города почти усе воинство.

— Как так?

— Дык знамо как. Взяли, значить осадую, начали жечь пламенюгою праведной и освященную. Горело тама, выгорала знамо так, шо никто не выжил бы из люда простого. А тама знамо нелюди же обиталище свое устроили. Ну воть и наколдовали они магию свою чернющую злобную, да так наколдовали, аж вулкан проснулси, земли разверзлися, и пришло воинство неживое.

— Как это неживое?

— Да так! Трынадцать черных чернее ночи прямо из земли вылезло, все у черных доспехах, а лиц нет, ничего нет, тьма тока. И начали они рубать, кто попалси, кровищи брыжило, крики, гром гремит, все трясется. А эти вот вертятся, словно вихри, и тока падают люди. И ничего их не спасаеть.

— А дальше шо?

— Шо, шо. Инквизиторы лучшие выступили на защиту, значить. И было их больше, тридцать три шо ли. Не знаю, бряхать не буду. Ну воть и началося рубилово такое, шо и не разобрать, кто там кого и как.

— И?

— Да шо ты заикал тута? Не мешай! И короче не суздали, один черный как успыхнет и как начнет косить, а другие тоже успыхнут, и испепелили усех инквизиторов тех. Ну и оставшиеся бежали, они-то и порассказывали, тока говорят, что многие из тех потом умом тронулися, орут по ночам и серутся.

— Страх то мирской.

— И не говори.

— Вот где зло то все засело. Все от этих-то и насылается на нас, и мор, и войны.