Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов

Кто-то подошел, и шаги его грохотали в голове тысячью громов, залил что-то горячее в рот. Жар, глотки — новая боль. Боль в животе, нахлынувшее забвение. Боль стихла.

Деревянные игрушки разбросаны вокруг, маленькие мальчишечьи ручонки схватили бережно обструганный деревянный меч. Он словно сиял в детских глазах, почему-то именно этот кусочек дерева ему сейчас был дороже всего среди всех этих игрушек, бережно разложенных вокруг. Солнце немного припекало, грея голые ножки и землю, на которой он сидел голой попой прямиком на траве, издавая звуки радости при игре с «палочкой».

«Какие-то дяди подошли и смотрят, большие дяди, солнце загородили. Они что-то говорят, но ему все равно, у него есть «палочка», которой он так интересно играет. Что это блеснуло на солнышке? Один из дядей достал что-то большое и длинное, как интересно блестит, эта штучка поинтереснее «палочки». Дядя, дай! Другой дядя плохой, остановил того дядю, когда он хотел поднести мне штучку и подарить. Куда они пошли? А штучку? Мама-а-а-а-а!»

Вновь боль вернула из забытья, на этот раз эта иная боль, пожирающая внутреннюю снаружи, впиваясь своими незримыми когтями, обжигая кожу. Хочется встать, но тело продолжало предательски отказываться подчиняться.

Глаза с огромным усилием немного приоткрылись, сквозь пелену дурмана и дыма проступили расплывающиеся очертания жилища. Некто стоял возле него, держа в руках раскаленное лезвие, от которого исходило зеленоватое пламя. Он сжал зубы, когда лезвие коснулось ноги, потянуло паленой кожей, зашипело. Делавший это бормотал какие-то слова, не понятные, не смотря на знания Теней.

— Твои татуировки, так они тебя выследили, — продолжая водить лезвием, некто в черно-алом произнес так, чтобы его услышали, — Придется терпеть, работы еще много.

Боль нахлынула новой волной, захватывая с собой в глубины забытья.

Тысячи воинов в разных доспехах на пологом склоне нагорья, собранных в один легион. Над легионом возвышались штандарты «Черной Короны на Алом Солнце», развивающиеся на ветру. Позади несколько легионов в одинаковых доспехах стояли ровными рядами под теми же штандартами. Впереди возвышались стены и башни города.

Он узнавал в тех, кто стоял рядом, но не помнил, не мог вспомнить их имен. Все лица вроде бы и живые, но давно уже неживые. Прозвучал сигнал, и легион двинулся вперед быстрым шагом. Стоявшие позади, оставались на месте. Движение ускорялось, наемники начинали бег, никакого строго порядка, масса бежала, растягиваясь и сжимаясь подобно набегающей на берег волне. Навстречу небо пронзилось бесчисленными чернеющими полосками, стремительно приближающимися к быстро сбегающей толпе. Бегущие рядом, кто имел, выставили щиты. Донесся свист, и тучи стрел вонзились в землю, щиты, ноги, руки, незащищенные доспехами участки тела. Тела падали, через них перепрыгивали и бежали дальше, в воздух поднялись новые тучи стрел. Падающие словно обращали свои взоры к продолжавшему бежать, их взгляды представали перед ним. Каждый павший на мгновение застывал перед лицом и исчезал, гонимый несуществующим ветром. За спиной надежно висел двуручный топор, в руках секиры, которыми он с завидной легкостью отбивал стрелы. Не каждый из рядом бегущих наемников также сможет отбить. Новый свист, новые тела упали, тут же втоптанные толпой, в разбухшую от недавнего дождя землю. Новые павшие представали перед взором и исчезали в небытие.

По небу в сторону замка вычерчивались черные дымные полосы, завершающиеся около земли вспышками огня среди строгих порядков защитников города. Воины ускорили бег, оставалось пять сотен шагов. Каждый из бежавших готовился побыстрее умереть, утащив с собой побольше врагов. И каждый павший представал перед ним, словно ожидая участи и исчезая в то же мгновение.

Первые шеренги врага — такие же воины, среди которых виделись и те, кого он знал. И сейчас он видел явно, что все также были мертвы, хоть и их живые глаза сейчас смотрели вперед на бегущих. Все было знакомо, все переживалось второй раз, но знание участи и видение смерти лишь сейчас проявило себя в этом давно прошедшем сражении, ставшим не последним для него и последним для тысяч.

Две волны сошлись в едином всплеске, звуки металла смешались с криками, земля мгновенно окрасилась, оружие вкусило кровь, броня покраснела. Секиры наносили удары, тело постоянно уклонялось от встречных. Кто-то погибал рядом или далеко на другом конце поля, кто-то умирал от его рук, и каждый вставал перед ним на мгновение прежде, чем истаять подобно туману. Поющее в вихре смерти лезвие безжалостно разрубало доспехи, не оставляя шансов и даруя все больше крови земле, изрядно разжижившей под ногами. Взмах за взмахом забирал чью-то жизнь, шаг за шагом лишал кого-то надежды. Временные соратники рядом падали один за другим, сраженные врагом, враги падали, сраженные соратниками. Никаких мыслей, лишь бесконечная песня сокрушающего оружия, и пока она звучит, он будет жить. Сотни смертей сменяли предыдущие сотни, кровь окрасила траву в алый, смешалась с грязью и побурела от нее. Тела падали поверх тел, заваливаемые новыми телами. Смерть порождала смерть, безликие тени кружили над полем брани подобно коршунам.