Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов

Шторм отступил к полуночи также быстро, как и появился, потянув за собой облака. Звездное ночное небо, тишина и покой, полное умиротворение. В ночи не было видно ничего дальше палубы, но бывалый моряк точно знал, куда следует направлять баркас. Пассажиры его сидели на палубе, молча. Старик поглядывал изредка на них, больше взирая на звезды. Он знал, что даже сама Смерть не сунется на его баркас, потому как пассажиры его заставят и ее бояться…

— Ну что, господа хорошие. Во-он ваш остров на горизонте, к утру доплывем.

Киль зацепился о мель, но не глубоко, старик ловко завел баркас на пологий песчаный берег.

— Ну вот, господа хорошие, я вас доставил, как условились, — старик подковылял к собравшимся спуститься пассажирам, — Мне ждать аль нет?

Нерожденный взглянул в глаза бывалого матроса.

Он одобрительно кивнул, разрисованное лицо покрылась морщинами от старческой улыбки.

Троица подошла к черте, где песчаный берег сменялся непроходимыми зарослями, явно недавно разросшимися, словно природа отвоевала кусок отобранной земли у самого страшного своего врага — человека. И вновь ее враги вглядывались в заросли, преследуя свои мерзкие беспощадные цели. Словно это почувствовав, все живое внутри зарослей стихло, тишина отступала лишь от плеска набегающих на берега волн.

Нерожденный шагнул вперед, и сопровождающие его безмолвно последовали за ним. Пробираться сквозь цепкий заслон растений долго не пришлось, вскоре те расступились, обнажая заросшую каменную дорогу, уложенную кем-то столетия назад и обугленную года до появления здесь новых гостей. Иногда деревья вдоль дороги подступали вплотную, но по большей части они расходились, открывая большие еще полностью не успевшие зарасти поляны, где из-под свежей зелени торчали уже гниющие черные остовы сожженных деревьев и чего-то рукотворного. Холмами среди деревьев топорщились обвалившиеся руины подобно прыщам на молодом лице. Природа забрала все, что у нее некогда отняли, спрятав под собой следы прошлого. Дорога уходила глубоко вглубь острова и все больше пропадала под захватившей ее зеленью, трое вошли в заросли, вступив на зеленый покров по колено. Заросло все настолько, что быстро пройти не было возможным, приходилось пробираться.

Нерожденный шел первым, «помощники» не видели его лица, по которому легко было увидеть внутреннюю тревогу. Он не ощущал ни живых, ни мертвых, и это пугало. Казалось, что остров безжизненен, покинут, но разум давал понять, что это заблуждение. Ловушки тоже не попадались, что заставляло тревожиться сильнее. И все это казалось знакомым, как будто бы он тут уже бывал: образы без конца всплывали в голове, смешивались и переплетались, с каждым новым ведением становясь все явнее. Глаза помутнели, он, словно, погрузился в забытье, продолжая мерно идти по дороге, ведущей сквозь царство растений.

«Разворачивается огромный лагерь, легионы со всех земель, все вокруг выжжено, впереди на склоне горы цитадель, открывшаяся посреди выжженных деревьев. Отряды отправили в разведку, где они наткнулись на что-то. Невдалеке бой, рядом встали маги, они взялись за руки и что-то бормотали. Другие бежали к месту сражения, что-то вспыхнуло, прогремело и раскидало всех…»

Он очнулся, когда нога ступила на лежавший в траве старый камень, усыпанный древними символами. Те слабо светились белесым светом. Сопровождающие встали без лишних проявлений внимания, им вообще было все безразлично — бездумные куклы, заполненные смертью. Нерожденный наклонился, рассматривая символы, преподнес ладонь к камню, сначала не касался его, наблюдая, как символы возле руки его начинали вспыхивать желтым пламенем и утихали, когда он отстранял ладонь. Потом все же он осмелился дотронуться.

…Столп мысли пульсировал серебристым светом, разгоняющим мрак пустоты. Мириады образов кружили, образуя сферу беспорядочного хаоса, сверкающую разными цветами. Мысленный шаг вперед, и среди образов прошла цепная молния, рассекающая их и скрепляющая. Образы выхватывались из хаоса и объединялись в одно кольцевое движение, остальные продолжали беспорядочно метаться, но уже отскакивали от образующегося кольца, обретающего форму и значение. Столп сжался до сияющей точки, вокруг которой крутились беспорядочные образы и кольцо. С каждым мгновением образы в нем становились реальными, понятными, переходя в воспоминания, знания, в жизнь, которой он жил до этой, нынешней, лишенной значения и всего того, что сейчас сливалось, формировалось и вот-вот войдет в него, вернув частицу сущности, продолжающей хаотично вращаться вокруг столпа мысли.