Артемий Чайко: Королевство Адальир. Путешествие (СИ)

Когда диктор договорил, Алёна отряхнула нападавший на плечи снежок и вновь зашагала своим обычным путём сквозь заснеженные дворы напрямик. Но почему-то вдруг свернула и решила пройти не обычным путём через главную улицу города, а выйти к дому ещё через один двор. Сказать, что она сокращала путь, устав сильнее обычного, было нельзя, ведь дорога её становилась из-за этого поворота только длиннее.

Что-то вело её, направляло. Никогда в другой раз она бы не пошла через тёмные незнакомые дворы: она боялась темноты и знала опасности большого города, но сейчас ноги сами несли её.

Её сердце согревало какое-то до безумия приятное ощущение, похожее на детское ожидание новогодних подарков в сочельник [2] В советское время Рождество не считалось официальным праздником и поэтому некоторые люди, как в семье у Алёны, именовали сочельником ночь накануне Нового Года (прим. автора.). . Как будто судьба что-то приготовила для неё, что-то хорошее, очень хорошее, от чего её душа переполнялась наивной радостью. Сейчас, сказать по правде, она не осознавала, что заставило её свернуть, так сильно она была погружена в себя. А внутри её души, среди хоровода будничных мыслей, уже теплился новый свет, что разливался теперь по телу, как лампадное сияние во мраке старинного храма, но ещё не осознавался разумом.

Алёна преодолела очередной двор, но вдруг, словно что-то вспомнив, замерла на месте и осторожно обернулась. У арки, через которую она только что прошла, прямо на тротуаре сидел какой-то нищий. Снег кружился в тусклом свете фонаря и слетал на землю, прикрывая серый камень мостовой белоснежным бархатом хлопьев. Человек сидел на «бровке» прямо на снегу, положа локти на колени и свесив ладони между них. Пальто, что было на нём, хоть и казалось толстым, явно не грело как следует, к тому же было всё в дырах и расходящихся швах, таким же потёртым смотрелся и сплошь покрытый катышками его старый шарф. Алёна невольно поёжилась, стянув рукой края воротника. Рядом с бродягой лежал лохматый чёрный пёс, явно без роду и племени.

Бродяга сидел здесь, как видно, уже давно, его спутанные волосы и жиденькая «козлиная» бородёнка в три волосины совсем замёрзли и уже стали покрываться инеем. На кончике бородки даже подрагивала сосулька. Несколько секунд Алена молча смотрела на него, а он важно покуривал догоревший до фильтра замусоленный окурок и отпускал в небо скудные дымные кольца, хотя и их-то вряд ли мог давать табак, разве что горящая на морозе целлюлоза. Несколько мгновений девушка ещё колебалась, её пугали незнакомые бродяги, но, в конце концов, решившись, она подошла к нищему и протянула ему оставшуюся в кармане мелочь. Алёна хотела сказать «возьмите», но только опустила взгляд и промолчала, её всегда смущали такие ситуации. Подавая нищим, особенно у входа в церковь, она всегда испытывала странное чувство вины за то, что у этих людей нет крова и еды. За то, что она не может дать больше и за то, что ещё миллионы оных бродяжничают по миру, голодают и замерзают, в то время как у неё есть тёплая постель и вкусная еда.

— Доброй ночи, Сударыня! — вдруг произнёс незнакомец тихим, чистым голосом с лёгким придыханием. — Благодарю вас! — он подставил ладонь в рваной шерстяной перчатке типа краг чёрного цвета, и монетки со звоном упали в неё. Бродяга улыбнулся, и Алёна смогла рассмотреть и его добродушное лицо, и скрытые за толстыми очками лучезарные глаза, которые всё ещё не утратили блеска, несмотря на возраст, который, как показалось Алёне, должен был быть не менее пятидесяти — шестидесяти лет.

Бродяга склонился над своей ладонью и стал кропотливо пересчитывать монеты, отбрасывая их пальцем в сторону. Она повернулась и стала уходить, как вдруг пёс поднял голову и громко гавкнул, словно её окликая. С минуту она стояла спиной к бродяге, роясь в сумочке. Потом вытащила, запрятанный от карманников на самое дно кошелёк, а из него вынула все оставшиеся деньги — несколько банкнот среднего достоинства. Она вернулась к нищему и протянула ему их.

— Возьмите, пожалуйста, — сказала она, избегая его взгляда, — тут совсем немного, но может быть, вам пригодится…

— Спасибо, дочка, — ласково произнёс он почти шёпотом, — но ты уже дала мне денюжки… — он не стал протягивать руки.

Ещё секунду Алёна стояла, собираясь с мыслями, а бедняк растерянно смотрел на неё, как будто чего-то ожидая. Не зная, как поступить, она, молча, положила купюры на край рваного полиэтиленового пакета, который лежал рядом на снегу и принадлежал, по-видимому, оборванцу, а сама поспешила уйти. Она не заметила, как нищий с благостной улыбкой взял деньги и положил их вовнутрь пакета. Когда Алёна отошла на несколько метров, то поняла, что должна сделать для этого бездомного ещё что-нибудь. А он словно прочитал её мысли: