Анна Шведова - Пряжа из раскаленных углей

Лишь однажды, много дней спустя Дорота призналась, что ее первый взгляд пал отнюдь не на мое благоразумие, а на добротную юбку из серой тонкой шерсти, со складками и искусной каймой зелено-коричневого узора исключительно добропорядочного вида, а еще на мой безупречно сшитый лиф, открытый ровно настолько, чтобы не слыть вызывающим, а еще на широкие рукава тонкой белой рубахи поразительной чистоты и свежести. Дорота даже и помыслить не могла бы, чтобы у девушки из неприличной семьи хватило бы вкуса одеться так элегантно и весьма недешево. Про девиц другого толка кухарка и слышать не хотела.

Что ж, мой наряд был откровением и для меня самой и вызывал не меньше вопросов, чем ответов. Выходит, я здешняя, раз оделась в точь по местной моде? К тому же разглядев одежду как следует и внимательней, я сделала открытие, немало меня потрясшее и порадовавшее, но добавившее вопросов еще больше: на внутренней стороне пояса юбки располагался внушительный карманчик для ценностей, где я обнаружила прелестный бархатный кошель, туго набитый золотыми дукатами. О таком богатстве я не могла и помыслить, но это, как оказалось, было не последним сюрпризом моего наряда. Тщательно скрытая узенькая полость рядом со швом лифа оказалась доверху набита небольшими красными камешками, словно стручок горошинами. Это были рубины, я поняла это сразу, и один тот факт, что я умею неплохо разбираться в драгоценных камнях, заставил меня окончательно растеряться. Да кто же я такая?

К чести жителей Песчаной улицы, на которой с легкой руки Дороты я стала жить, мое неожиданное и непомерное в здешних местах богатство глаза им не застило. Они не один день придирчиво и скрупулезно решали, достаточно ли девица благовоспитанна и порядочна, чтобы стать одной из них и поселиться здесь. И это не покажется странным, если учесть, что собой представляет эта самая Песчаная улица. Песка на ней давно уж не видали, разве что в многочисленных цветочных горшках, ибо была она добротно замощена светло-серым камнем и содержалась в поразительной чистоте. И чрезмерно длинной, как, скажем, Гадючий хвост или Рыбий хребет, она тоже не была. Особая стать Песчаной улицы с примыкающими к ней тремя проулками, множеством закрытых двориков и одной площадью, которая в просторечии звалась Хлястиком, была в том, что она стояла на границе двух миров. Разумеется, не подлежит сомнению тот факт, что мир знати славного города Вельма не способен смешаться с миром черни, но всегда существует эдакая тонкая полосочка, вбирающая в себя чуток с одной и с другой стороны. Нравы на Песчаной улице всегда были слегка попроще, чем у знатных господ, не столь манерны и изысканны, зато куда добропорядочнее тех, что царят среди городской голытьбы, как нередко спешили заметить сами жители Песчанки. Близкое соседство (если, само собой разумеется, не брать в расчет заносчивую Монетку, три квартала которой занимали банкиры средней руки и богатые торговцы, но с ними у жителей Песчанки отношения были весьма натянутые) знаменитой Адмиралтейской площади с ее великолепными фонтанами, статуями и Триумфальной колоннадой, Морского бульвара с его богатыми магазинами и роскошных Жемчужных холмов, где располагались дома лишь самых богатых и знатных людей империи, позволяло Песчаной улице быть на хорошем счету и считаться исключительно безопасной, чего не скажешь о районах, лежавших восточнее от нее и имевших дурную славу: ежели на их улицах был замечен некто прилично одетый и в меру знатный, считалось, что господин просто немудро ищет острых ощущений на свою голову, кошелек и прочие наличные ценности.

Соседство с Громыхалкой, Лудильней и Конюшенным Извозом жители Песчанки воспринимали как неизбежное зло, с помощью которого они сами могли утвердиться в собственной добропорядочности, и особенно это относилось к шумному и грязному Воробьиному рынку, куда им приходилось время от времени наведываться. Нет, благополучная Песчаная улица, сплошь заставленная добротными магазинчиками и аккуратными лавочками, никоим образом не сравнивала себя с Воробьиным рынком, где торговец торговцу рознь, а иные не утруждают себя даже мало-мальски приличным навесом над головой, чего уж говорить о честности. Песчанка была выше этого, и уж тем более она далека от того, что лежало севернее и ниже рынка – портовые доки и совсем уж опасные для приличного человека кварталы с его борделями, грязными тавернами, моряцкими потасовками и драками, и там приличному человеку нельзя было даже и появляться.