Дмитрий Емец - Шныр. Седло для дракона

– Так, значит, что? Будешь на боях? – спросил он.

– Не обещаю, – сказал Ул. – Мне-то по барабаниусу, но у моей девушки пунктик: она не хочет остаться вдовой.

Паша кивнул. Причина, с его точки зрения, была уважительная.

– Ну дело твое! Я так думаю, что в этом году опять вендам повезет! Ведь в жизни оно как… жизнь она как учит?

– «Заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды, а кулак – три удара в секунду», – сказал Ул.

Морпех разинул рот, упустив последний кусочек чебурека, который он только что отскреб от салфетки.

– Откуда знаешь? – изумился он. – Признавайся: подзеркалил?

– Ага, в смысле угу! – успокоил его Ул. Вендам не дано понять, что их мысли легко предсказываются и без подзеркаливания.

Вскоре после встречи Ула с вендами на небе включили дождь. Дождь был краткий, но проливной. Минут за двадцать на Москву пролилось столько воды, что сточные решетки с ней не справлялись. Город утопал и хлюпал. Ул, пошедший в противоположную от метро сторону и застигнутый ливнем вдали от всех укрытий, телепортироваться не стал и любопытства ради перележал дождь под скамейкой, для стерильности подстелив газетку. Скамейка стояла на высоком месте, и луж под ней не было. Ул лежал и ощущал себя Ноем в ковчеге. По скамейке стучали струи воды. Изредка капли находили лазейку и бумкали по шныровской куртке. Мимо Ула проносились панические ноги. Многие люди не прятались уже и под зонтами – толку все равно не было никакого.

Наконец дождь утих, шторки туч раздвинулись. Ул выполз из своего убежища и стал отскребать от шныровской куртки газету, надумавшую раскиснуть. К правому плечу прилип заголовок « После срыва гастролей голодные циркачи съели крокодила». Заголовок Улу понравился. В нем было что-то шныровское. Ул представил, как циркачи задумчиво ходят, поглядывая на крокодила, а потом кто-нибудь один говорит как бы про себя: «Что-то Тотоша у нас невеселый. Может, приболел?»

Рядом кто-то чихнул. По дороге, врастопырку ставя облепленные джинсами ноги, шел студент. Мокрым у него было абсолютно все, кроме, возможно, зубов. Ул смотрел на этого студента, выглядевшего очень жалким и несчастным, и представлял, что вот и этот когда-нибудь женится, потому что все женятся. Женится – и будет впаривать жене, какой он сложный и недопонятый. Какой у него, чудо былиин, когнитивный диссонанс со всем миром. А она ему: «Тебе супчик сварить? Я тебе вечером мальчика рожу и девочку. А пока не хочешь ли немного поработать?»

– А пока не хочешь ли немного поработать? – повторил сам себе Ул и быстро зашагал вперед.

Он шел и думал про ночные бои. Сегодня кто-то уйдет оттуда очень богатым. А что, если… Нет, глупо! Яра не одобрит, Кавалерия не поймет. Скажут, что драка ради драки – это не путь шныра, особенно когда всех старших шныров можно сосчитать по пальцам одной руки. Худших времен школа не переживала несколько столетий, с того дня, как погибли все оставшиеся первошныры, кроме Гая. Уцелели лишь один старший шныр, несколько средних и горстка младших. Кое-как они смогли выстоять, а со временем подросла и смена, но многое из древних тайн было утрачено, поскольку опыт – это то, что передается из уст в уста, из рук в руки, и никак иначе.

На плечо куртки Ула села бабочка-крапивница, непонятно где и как переждавшая дождь. Провела на нем мгновение, раскинув крылья, позволила Улу полюбоваться собой, а потом сорвалась и унеслась дальше. Это было маленькое чудо: бабочка! в Москве! после дождя!

«Мне сейчас погано. Но вот эта бабочка – она, возможно, всего один день и живет. Но это ее день. Она счастлива. Она использует его полностью. Не накручивает себя, что вечером, возможно, погибнет. Я буду так же, как она!» – решил Ул.

До вечера он без особой цели шатался по Москве и больше по потребности чем-то занять себя, поскольку задания ни от Кавалерии, ни от Меркурия у него не было, проверял зарядные закладки. Все закладки оказались в целости и сохранности. Лишь одна пропала вместе со старой трансформаторной будкой, в которой была спрятана. Ул так и не узнал: нашли ли ее ведьмари либо будку демонтировали городские службы.

– Руки оторвать Родиону! Сто раз предупреждали: если дом под снос идет – в него не прятать! – проворчал Ул.

Одна из закладок была в Коньково, в красной кирпичной стене музея палеонтологии. Возле стены, налетая на нее лбами, толкались двое инкубаторов: здоровый бородатый дядька и девушка. Личинки в них погибли, однако инкубаторы были на той стадии слияния, когда этому уже не радуются. Здоровенный бородатый дядька стал рассказывать Улу про динозавров, а девушка – хихикать и бегать вокруг.