Дмитрий Емец - Шныр. Седло для дракона

Из коридора кто-то постучал в дверь, но Витяра не открыл. На глаза ему попалась складная саперная лопатка с выжженными инициалами. Витяра взял лопатку, собрал ее и закрутил фиксирующее кольцо.

«А ведь это лопатка Дениса! Надо вернуть ему!» – внезапно решил он.

Адрес Дениса у него был записан карандашом на картонке, оторванной от пустой пачки пластилина. Несколько мгновений Витяра прокручивал эту мысль и так и эдак, пока наконец она не показалась ему настолько справедливой, что он сам удивился, почему не сделал этого раньше. Витяра вновь разобрал лопатку, спрятал ее в рюкзак и, открыв окно, выскользнул на улицу.

Обстоятельства складывались благоприятно. На полевой дороге Витяру подхватила попутка. Женщина, гостившая у подруги на даче, ехала к станции встречать знакомых и свернула не в ту сторону. Теперь она довезла и Витяру. Согреваемый энергией благодарности, Витяра собирался поселить женщину в идеальном ШНыре и даже выдать ее замуж за идеального Кузепыча, но тут она кисло сказала: «Не трогай пальцами стекло! Следы же остаются!» – и Витяра селить ее в идеальном ШНыре раздумал, и идеальный Кузепыч остался без идеальной пары.

Электричка подошла почти сразу. Витяра ехал в Москву и размышлял о том, что с большинством людей, которые его окружают, он видится в первый и последний раз в жизни. Старушка с сумкой на колесиках, кучка дачников, молодая пара у окошка, которая дремлет очень живописно: она на его плече, а он склонился ухом на ее голову. Больше все эти люди никогда не соберутся вместе. Эта встреча единична во вселенских масштабах! Возможно, все готовилось миллиарды лет, чтобы они так вот все вместе оказались в электричке! И люди, безусловно, осознают это, хотя бы фоново осознают, но почему-то не обращают друг на друга внимания, зевают, не испытывают ни тоски, ни печали… Будто все так и должно быть, что все встречаются и после расстаются навеки!

И Витяра стал старательно запоминать каждого из них, пытаясь определить, какая у кого роль в мироздании, зачем он появился на свет и зачем они встретились здесь и сейчас. Ведь не бывает же ничего случайного. Тогда какой смысл, допустим, в том, что наискось от него, у окна, толстая женщина разгадывает кроссворд, почесывая карандашом живот после каждого вписанного слова?

Запутавшись в мыслях – слишком глобальных, чтобы их мог вместить его мозг, – Витяра стал думать о Денисе. Представлял, как тот выхаживает Платошу – бледного, больного и исхудалого.

Наконец Витяра добрался до «Багратионовской». Денис и Платоша снимали квартиру в длинном доме песочного цвета. В подъезде стояло много колясок, пристегнутых к батареям велозамками. Дверь в квартиру, номер которой значился у Витяры на картонке, была приоткрыта.

– Дай попить! – услышал Витяра знакомый голос.

– После меня! – отозвался другой голос, тоже знакомый.

Витяра толкнул дверь и сразу увидел Платошу, который, сидя на стуле на маленькой кухне, пил из горлышка бутылки минералку. Дениса же он увидел только пару секунд спустя, когда догадался оглянуться. Денис стоял с занесенной над его головой табуреткой, которую неизвестно когда успел схватить.

– Свои! – сказал Платоша.

Денис опустил табуретку. Платоша перестал пить и встал. За то время, что Витяра его не видел, бывший главный романтик ШНыра заматерел. Шея стала мощной, даже появился небольшой животик. Некогда длинные волосы были подстрижены коротко. Никакой псиосности Витяра в Платоше не заметил. Во всяком случае внешне. Разве что края век были красноватыми, точно кто-то обвел ему глаза тончайшим алым фломастером.

Денис выглядел хуже Платоши. Был вялым, малоподвижным, но когда Платоша сказал: «Дай Витяре чашку! Она на подоконнике!» – Денис исчез и сразу появился. Витяра понял, что подоконник был не ближайший, а тот, что в комнате. За какие-то полсекунды Денис открыл две двери, взял чашку и вернулся.

На Дениса Витяра старался лишний раз не смотреть, чтобы случайно себя не выдать. Он знал, что не умеет хитрить и на его лице слишком легко отражается то, о чем он думает. Денису можно было дать лет сорок. Ускоренное деление клеток приводило к ускоренному старению, и Денис это прекрасно понимал. Как на сигаретных пачках пишут «Рак», «Разрушение зубов», «Легочные болезни», сопровождая это жуткими фотографиями, и люди, покуривая, рассматривают пачку с каким-то своеобразным горьким удовольствием, так и Денис, поглядывая на себя в зеркало, говорил: «Старею… Распадаюсь… Что ж!»