Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками

Комендант куснул губу, потому что слова мага не просто походили на правду, а предельно точно описывали сегодняшний случай.

– И все же, dou Транис…

– Настаиваете?

Он вздохнул, повернулся ко мне и спросил:

– У вас есть причина скрывать имя вашего господина?

Я совершенно честно ответил:

– Есть.

Маг оказался не просто умелым, но и умным человеком, не став сразу пускаться в творение заклинаний, а задав вполне естественный вопрос:

– Какая причина?

– Я не знаю его имени.

Бесцветные брови Траниса дернулись было вверх, но тут же снова нависли над тускло-карими глазами.

Комендант поспешил поинтересоваться:

– Он лжет?

– Представьте себе… нет. Или говорит что-то похожее на правду. Очень и очень похожее. Но и очень странное, не правда ли?

Слепо верящие во всемогущество чар существа считают, что узнать правду можно, лишь соорудив подходящее заклинание и его исполнением вынудив жертву поступать желаемым образом. Те же, кто время от времени приоткрывает хоть один глаз, хорошо знают: не нужно пыхтеть, тратя силы там, где достаточно легонько дунуть. Умелые наблюдатели определяют ложь по частоте дыхания, по яркости кожи, по движениям ресниц и прочим мелочам, обычно ускользающим от внимания, магам же проникать в тайны чужой души еще проще. Достаточно просто прислушаться.

Это своего рода «паутинка», только совсем маленькая, состоящая буквально из пары нитей и не делающая ничего, кроме улавливания порывов душевного ветра. Вернее, сквозняков. В спокойном состоянии любое живое существо окружено слоем пространства, по которому без остановки пробегает легонькая рябь, свидетельствующая о том, что комок Прядей перед нами – живой. Но как только спокойствие уступает место гневу, любви, радости, горю и прочим чувствам, рябь вздымается самыми настоящими волнами. Поэтому всегда можно и без расспросов понять, какое настроение владеет тем, кто находится рядом с тобой. А вот касаемо лжи… Все еще проще.

Когда человек намеревается солгать, рябь затихает. Ненадолго, разумеется, но именно эта внезапная остановка вечного движения и является признаком несомненной лжи. А поскольку я говорил все, как оно есть на самом деле, мое «озерцо» нисколько не изменилось.

Маг подошел ко мне совсем близко и спросил, глядя в глаза:

– А что вы знаете о своем господине?

Ох, какой дурной поворот беседы… Надо отвлечь внимание допрошающих на нечто более безобидное, нежели мои знания о некроманте.

– Он не оставляет слуг без своей заботы.

– И в чем она выражается?

– Господин вручил мне знак своей власти, который…

Когда я приподнял рукав, Транис так и впился взглядом в темный, похожий на опал камень, виднеющийся из металлической оправы браслета на моем левом запястье.

– Позволите?

– Если желаете. Только снимайте сами, я одной рукой не справлюсь.

Маг щелкнул застежкой, освобождая меня и от ключа для прохода через Смещение Пластов, и от голодного накра, который тут же попробовал вцепиться в плоть, не защищенную броней «лунного серебра». Разумеется, цель не была достигнута: Транис легко прервал атаку зачарованного камня, брезгливо сплюнул на ковер, чем заслужил негодующий жест коменданта, и зло процедил сквозь зубы:

– Больше ничего спрашивать не нужно. Я знаю имя. И знаю человека.

– Думаете, он придет?

Через приоткрытое окно в кабинет проникает ветерок, поигрывающий покоящимися на столе должностными принадлежностями хозяина Мирака. Сил у пришельца с гор хватает лишь чтобы приподнимать края листков, пропитанных чернилами, но когда нет иных развлечений, ожидание можно коротать и за столь непритязательным зрелищем, как переваливающиеся с боку на бок бумаги.

Благодарение богам, меня не стали пытать расспросами. А еще большее благодарение лично Пресветлой Владычице, что не стали пытать вообще, иначе пришлось бы раньше времени распрощаться с избранной маской. Вопреки ожиданиям, мне позволили хорошенько выспаться в караульном помещении, а с утра – не слишком рано и только после плотного завтрака – препроводили пред очи коменданта и мага, исполнявшего, как я понял, роль советника и помощника при главе города.

В самом деле, о чем можно расспрашивать человека, которому наниматель не доверил даже знание своего имени? Так что странная тяга некроманта к таинственности сыграла мне на пользу, оберегая от излишнего внимания со стороны допросчиков. Вряд ли «милорд» предполагал подобное развитие событий, но если действовал обдуманно, что ж, признаю: у него есть все задатки, чтобы завоевать мир. Только возможности нет. Уже нет.