Лидия Захарова - Дикая принцесса (СИ)

– Почему?

Ри пожал плечами и отвел взгляд.

– Хорошо, – с деланным равнодушием ответил Гергос. – Позови Эвретто.

На этот раз Ри не торопился уйти. Он аккуратно сложил письма, медленно встал и поплелся к двери, будто ожидая, что его вот-вот окликнут, остановят. Гергос промолчал. Эйръярта решила.

ГЛАВА 5. УЛАНДУ

Сборы заняли полдня. Большую часть этого времени дану Гергос не выходил из комнаты, и лишь ближе к вечеру его высокая, затянутая в бордовый бархатный халат фигура наконец показалась в гостиной. Дану выпил чаю с печеньем, а затем приказал Эвретто принести его костюм для верховой езды. Весь багаж – сундук, пять коробок из плотного картона и куль непонятной формы – погрузили на повозку, карету отдали кухарке и старшей горничной, а сам Гергос в сопровождении камердинера и пажа собирался ехать верхом.

Когда Ри принесли его новую одежду – она больше походила не на ливрею слуги, а на костюм богатого господина, пусть и выполненный в цветах Гергосов, – он не сдержал восторженного вздоха. Настоящий камзол! И легкая туника, перехваченная позолоченным ремешком, и туфли с пряжками, и даже шейный платок! Слуга предложил помочь, но Ри наотрез отказался. Он сам! Запершись в комнате, он еще раз осмотрел свалившееся на него богатство, зарылся лицом в тончайший шелк туники и вдохнул – кажется, от ткани едва уловимо пахло лимонной мятой.

Переодевшись, Ри сунул в карман коробочку для пастилок. Содержимого он не трогал, лишь иногда доставал подарок и встряхивал его, чтобы услышать, как перекатываются внутри пастилки. Этот звук успокаивал. Камзол был длинным, как у богатых, его фалды доставали Ри почти до коленей. Но Эвретто все равно нашел, к чему придраться.

– Платок завязан криво. Перевяжи, не позорь его светлость.

Ри перевязал, но ровнее не стало, только ткань еще больше помялась. А дану все равно внимания не обратил. Он прошел мимо, почти не взглянув на Ри, снова бодрый и великолепный в камзоле нежно-кремового цвета, лиловых бриджах и высоких сапогах с длинными носами.

– Умеешь ездить верхом? – спросил он, когда к Ри подвели серого жеребца.

А что будет, если сказать нет? Отправит в карету к женщинам? Ри внутренне скривился. Ну не к себе же в седло возьмет, в самом деле.

– Умею, дану.

– Тогда вперед.

Больше он к Ри не обращался до самого вечера. Но Ри не жаловался. На выезде из города дану встретил какого-то приятеля, и они несколько часов беседовали, обсуждая погоду и общих знакомых. Ри с удивлением ловил знакомые имена, сравнивая услышанное с ранее ему известным, и то и дело приходил к выводу, что ему не известно ровным счетом ничего. Эвретто, видя его интерес, презрительно кривил губы. Сам камердинер разговора словно не слышал, а ведь наверняка запоминал каждое слово.

Ехать до Уланду было недолго, но до темноты они не успели. Попутчик дану остановился в придорожной гостинице, но Гергос приказал ехать дальше. Лошади шли шагом, чтобы не обгонять сильно груженую карету, и вся кавалькада двигалась медленно и тягуче. Ри почувствовал, что засыпает. Но голос Гергоса не позволил ему отключиться и вывалиться из седла.

– Ри, дитя мое, приблизьтесь.

Ри подстегнул жеребца, чтобы оказаться вровень с Гергосом. Успел поймать неодобрительный взгляд Эвретто. Он снова что-то сделал не так? Надо было остановиться на полшага позади? Ри чуть придержал лошадь.

– Ближе, я сказал.

Мысленно проклиная вечно всем недовольного Эвретто, Ри снова чуть сдавил пятками бока лошади.

– Да, дану?

– Где вы научились ездить?

– Я... у моих родителей была лошадь.

– У ваших родителей-крестьян?

– Да, дану.

– Расскажите мне о ней.

– О лошади?

– О ком еще?

– Ну... она была коричневой, с белым пятном на лбу и черной гривой.

– Как ее звали?

– Ме... Метелкой, дану.

– Вашу лошадь звали Метелкой?

Ри поймал изумленный взгляд Гергоса и покраснел.

– Да, дану. Когда отец ее только купил, конюх забыл закрыть дверь в стойло, и Метелка выбралась и... и смела весь овес. И как только не лопнула! Вы бы ее видели, дану, с утра она походила на бочонок на ножках!..

Ри рассмеялся. Воображение нарисовало ему очень подробную картину, и он еще долго не умолкал, описывая все в мельчайших деталях: как разозлился отец, как оправдывался конюх, как Ри впервые сел в седло... А потом дану Гергос, мягко улыбнувшись, спросил:

– Так значит, у вашего отца-крестьянина был конюх?

И Ри едва не провалился под землю.

– Это... это был не его конюх, а гейра. Он за две марки в год разрешал держать лошадей в своей конюшне.