Владимир Кучук - Навь Остров. Территория забытых богов

— Галина Николаевна, вот скажите, пожалуйста: почему такое здание, которое, несомненно, является исторической ценностью, ярким образцом русского зодчества, использовалось как обычное жилье? Ведь там можно было устроить, как мы с Лехой прикидывали, музей, например, краеведческий, или еще чего ни будь.

Женщина немного подумала, потом пожала плечами.

— Не могу, ребятки, что-либо сказать по этому поводу. Насколько я помню, этот дом стоял пустым и до приезда в село Макаровых. Почему его никак, до того времени, не использовали — не знаю. Ходили по селу слухи, что нехороший это дом, не чисто как-то там… ну, в смысле — проклятье на нем лежит, что ли.

— А от кого эти слухи исходили, и на основании чего.

— Гм… не знаю даже. Я, когда еще маленькой была, частенько на ночь у дедушки с бабушкой, Царствие им Небесное, оставалась. Их дом на другом конце села стоял. Зимой, когда нужно было скоротать длинные вечера, к ним заходили, как говорится — на посиделки, такие же старички. Естественно, что темой разговоров были все новости, события и слухи в селе. Ой, никаких телевизоров, я вам скажу, не нужно было! Так мне интересно было! Я на печку заберусь — меня и не видно, но мне все слышно!

— Теперь я понимаю, — хитро улыбнулся Григорий Семенович, — почему ты на журналистский факультет поступала.

— Ой, да ну тебя! — Засмеялась Галина Николаевна.

— Так вы журналистка?!

— Да нет! Поступала в университет — на журфак, в Ленинграде, да по баллам не прошла. Быстренько сориентировалась, и перевела документы на финансовый факультет. Так всю жизнь и пробухгалтерствовала.

Хозяйка немного подумала, и продолжила.

— Однажды, на таких вот посиделках, завели разговор как раз про этот дом. Хоть это было и давно, но я, почему-то, хорошо запомнила тот вечер. Тогда в гости к нам пришли кумовья дедушки и бабушки — крестные моей мамы. Смешные такие старички! И кличка у этой супружеской четы была смешная — Тузики. Так и говорили — дед Тузик, или баба Тузиха. Откуда это — не знаю. Ну, ни в этом суть, тут у половины села клички. Про дом на хуторе упомянул мой дедушка. У нас, в смысле — у моих родителей, как раз баня, под конец осени, сгорела. Отец, честно говоря, любитель был «за воротник заложить», пошли с соседом париться, ну и… напарились! Хорошо хоть сами успели выскочить! Ну, а в селе как без бани! Вот дед и положил глаз на сараи и конюшню, что на хуторе стоят. Рассохлись уже, обветшали, потому что никому не нужны. А вот ежели разобрать хотя бы одну из построек, то стройматериала как раз на сруб для баньки и хватило бы. «На телеге, — говорил дед, — с зятем вывезли бы — через пару дней банька, глядишь, и готова».

Дед Тузик как услышал это — «Примой» чуть своей не подавился, руками замахал, глаза вытаращил!

— Ты что, Кузьма! Даже не вздумай! Ты думаешь, просто так к этому хозяйству никто не притрагивается?! Проклятье на этот хутор наложено! Проклятье!

Тузиха тоже заволновалась, мужу стала поддакивать. Но дед их тут же на смех поднял.

— Ну и малохольные же вы! — Засмеялся он. — Головешки, почитай, с полвека уже седые, а в сказки все верите!

Дед у меня был, как говорят, прожженным атеистом — не верил ни в Бога, ни в черта, но Тузики не угомонились.

— Это ты Фома неверующий! — горячо возразил Тузик. — А мне еще отец рассказывал про чекистов из района, которые приехали на хутор, что бы вывезти все добро. Четыре телеги с лошадьми тогда у мужиков в Дубравино отобрали, что б им…! Ну и что! Заехали во двор и начали грузить добро. Первую загрузили картинами и коврами. Двое чекистов на ней сразу и отчалили. Они-то, значит, только и спаслись!

— Ого! А с остальными, что ж случилось?!

— А то и случилось! — Тузик вытаращил глаза и на полтона понизил голос. — Одну-то телегу они загрузили и отправили в Кудряково, куда из уезда, ну — района, значит, узкоколейка доходила. Оставшиеся на хуторе десять человек решили, по всему видать, остальные три телеги поутру загрузить, а сами устроили попойку. Заставили местных селян самогону с закусью принести, патефон завели. В общем, утихомирились далеко за полночь. На следующий день на хуторе тишина была — аж до обеда! Мужики решили пойти и спросить разрешения коней попоить да сена им задать. Зашли в дом, глядь — а там вместо десяти вояк, один только! Забился в угол, дрожит весь, пары слов промолвить не в силах. Его, сердешного, спрашивать стали, мол — остальные-то все где, куда подевались. А он только мычит, глазенками безумными по сторонам зыркает, да слюни пускает!