Леонид Зайцев - Два миллиарда причин

— Это мне досталось по наследству, — сказала она, смущённо разглаживая пальцами густые заросли у меня на груди. — Тут не очень уютно, но я получила наследство совсем недавно. Не было ни времени, ни денег привести всё в порядок.

«Не очень уютно» — это почти полторы сотни квадратных метров в центре города! Но тогда мы оба об этом даже не думали. Её тело касалось моего тела, и они становились единым целым раз за разом. А всё остальное оставалось где-то там, за бортом нашей яхты, в каюте которой мы могли не есть сутками, наслаждаясь друг другом.

А потом была свадьба.

Моей маме Настя изначально не понравилась. Видимо потому, что была так же прекрасна, как мама, когда выходила за папу, да и теперь тоже.

— Ты же даже не знаешь, кто её родители! — говорила мне мама.

— Как я могу знать? — отвечал я. — Она же детдомовская.

— А если бандиты, или не дай господи, алкоголики? — не унималась женщина, которая произвела меня на свет.

Интересно было то, что алкоголиков она ставила по значимости для дурной наследственности после бандитов! Видимо сказывались реалии девяностых годов, на которых поседел мой отец, руководивший своим производством.

— А вот какого она вероисповедания? — не унималась мать. — Может мусульманка, или, спаси господи, еврейка?

Смех смехом, а я как-то никогда не заморачивался этим аспектом наших с женой отношений. Мы просто любили друг друга, и какая разница, по каким правилам.

Теперь-то до меня начало доходить то, что мама углядела ещё перед нашей свадьбой. Недаром инквизиция в каждой женщине видела ведьму!

А как думать иначе? На работе пропали все трудности! Срочно уволились по «собственному желанию» все сотрудники, с которыми у меня были трения и конфликты. Начальника отдела едва успели вытащить из петли, а в его предсмертной записке трижды повторялось требование о повышении мне зарплаты! На новогоднем корпоративе хозяин фирмы под звон курантов предпочёл выпить именно со мной, послав прилюдно в известном направлении свою жену, любовницу-секретаршу, всех четырёх охранников, и даже водителя. Хотя любовником его жены был второй водитель, который в тот день не работал!

Нам было так хорошо, а она…

— А что я, любимый? — голос Насти я бы узнал, где угодно, в любой пустыне.

— Ты покинула меня! — я всё ещё продолжал упорно надеяться, что всё происходит со мной в страшном нескончаемом сне.

— Это неправда. — Голос Насти превратился в камень. — Я иду по Пути впереди тебя. Я расчищаю тебе дорогу.

— Но зачем мне это? И кто ты сама? — закричал я, чувствуя, что впадаю в истерику, но ничего с собою поделать не мог.

— Во-первых, я твоя жена, — с укоризной заметила Настя, хотя я, как и раньше, не мог её видеть, а только слышал, — и в конце Пути, если ты сможешь одолеть его весь, сам найдёшь тому подтверждение.

— А кто ты, во-вторых? — совсем потеряв страх, воскликнул я, всегда раньше уверенный в том, что хорошо знаю свою жену. Теперь же с этой уверенностью приходилось расставаться, а такие перемены никогда не проходят безболезненно.

— Та, которая любит тебя, смертный! — Небо раскололось молнией невиданной яркости. — Та, чьё имя побоится произнести любой бог, который встретится тебе на Пути! Та, которая поставила на кон само существование этого мира ради любви!

— А эти кентавры, сатиры, парень с бычьей головой? Это для того, чтобы взбодрить меня? Разновидность любовных ласк?

— Всякую мелочь я оставляю тебе, чтобы не уснул по дороге!

— Смотри, а он тебя совсем не боится! — хихикнула Кассандра. — Я в том смысле, — тут же попыталась она загладить свою дерзость, — что только такой смертный может оказаться достойным тебя.

Послышался смачный шлепок.

— Я его жена! Он мой господин! А вот ты должна бояться, ибо сейчас я не в самом лучшем из настроений! А ты знаешь, что я могу сделать даже с самым могучим богом, если он станет дерзить мне!

— Прости, Великая! — натурально испугавшись, закричала Кассандра.

На этом связь оборвалась.

Горы, долина, море — всё исчезло, растворилось в воздухе, лишь только я прошёл портал. Теперь высоко в небе жарко светило полуденное солнце, обжигая мою бледную кожу, под ногами хрустел песок пустыни, а вдоль Пути, упрямо зовущего меня вперёд, расположились пирамиды всевозможных размеров, от совсем приземистых до неимоверно высоких.

Между пирамидами, иногда пересекая Путь, бродили без особой видимой цели разнообразные создания, словно сошедшие с египетских фресок. Однако, несмотря на их многообразность, в глазах не рябило, ибо эти существа имели две связывающие их вместе особенности. Они все имели человеческие тела, в то время как выбор голов варьировался от птичьих до крокодильих, и все передвигались боком, одновременно вывернув шею так, что их лица, если так можно назвать клювы птиц и морды собак и рептилий, всегда оказывались повёрнутыми точно в профиль.