Вероника Мелан - Уровень - Магия

Если бы кто-то спросил — а спросить, к сожалению, было некому, — она бы ответила, что никогда до этого не любила гороховую кашу, но теперь… Наверняка котелок создавал волшебный и крайне талантливый повар, поместив в невидимый список приготавливаемых блюд свои лучшие рецепты. Нежирные, но и не сухие кусочки мяса, попадавшиеся в каждой ложке, пахли пряностями.

— Ладно. Айрис, Дива, Гранин, Камрин?

«Нет».

Началось…

— Лавена, Шейна, Триста, Серна?

«Последнее опять с подвохом?»

— Без подвоха. Фенела, Мерна, Этна?

«Не то».

— Сама чую, что не то. Сейчас еще подумаю.

Следующие несколько попыток тоже не принесли положительного результата, но Марика не стала фыркать. В какой-то момент она перестала обижаться на магического спутника: действительно, имя должно быть особенным.

А уже у речки, споласкивая котелок и ложку в ледяной воде, задумалась о другом: о Майкле. О том, как сильно вчера удивилась, почувствовав дразнящий ноздри тонкий аромат мужского одеколона, когда Морэн подсел ближе к ней для того, чтобы рассмотреть карту, — крайне приятный, стоило признаться, аромат. И опять же собственное удивление, почти ступор. Шок, выбивший мысли из головы на целую минуту.

Нет, она, конечно, не думала, что проводник по природным тропам должен пахнуть муравьиным мхом или лосиным дерьмом, но чтобы так… притягательно?

Нет, такого она точно не ожидала.

Руки в ледяной воде окоченели уже через полминуты.

— Тут не вода — тут кубики со льдом должны с грохотом катиться, — проворчала Марика, глядя, как растущие у берега травинки облизывает прозрачный поток. Поднялась, отряхнула посуду и направилась обратно к палатке.

А по пути вдруг совершенно неожиданно поняла, как должны звать зеркало.

— Ты будешь Лао!

«Почему?»

— Потому что это означает «мудрый» и «странствующий». А ведь ты мудрое и странствующее. К тому же у этого имени нет принадлежности к полу, что возвышает тебя над различиями. Ну как, нравится?

Какое-то время зеркало переваривало услышанное: туман, напоминая ширму, сначала ровно распределился по всей поверхности, а несколько секунд спустя бодро сложился в слова: «Да. Нравится!»

— Ну вот! Наконец-то!

Рядом, прервав голодную забастовку, чавкал недовольный Арви. Пытался извлечь из кучи гороха вкусное мясо, но оно прочно слиплось с разваренной крупой — приходилось жевать все вместе.

К этому времени бесследно рассеялся туман, стало видно тонкую, вьющуюся сквозь лес тропку, блестящие росинки высыхали на глазах.

— Так о какой полезной вещи ты хотело мне рассказать? О чем?

«О привлечении в жизнь удачи».

— Ого! Полезно.

К этому моменту Марика успела свернуть в рулон тонкое одеяло, упаковать палатку, сложить в рюкзак посуду и теперь с интересом читала плавающие на темном фоне буквы.

«То, что ты сейчас прочитаешь, нужно произносить внутри головы, направляя энергию к небу. Произносить так, чтобы слова летели вдаль, чтобы их слышали…»

— Хм. Слышал кто?

«Они найдут адресата».

— Хорошо. Давай, буду читать.

И Лао принялось плавно, как в финальных титрах фильма, выводить строчку за строчкой.

— И это все? — Марика удивленно захлопала ресницами. — Какой-то нескладный стишок.

«Это ум твой нескладный! Эти строки обладают настоящей силой. Чтобы почувствовать, нужно мысленно произнести их, направляя в небесную суть».

— Ладно, ладно, не бухти. Направлю в «небесную суть». Сейчас только выйду на дорогу и тогда уже попробую.

«Только не перепутай! Это важно…»

— Не перепутаю, — огрызнулась Марика и засунула зеркало в карман рюкзака.

Пятый день пути.

Она заметила, что полюбила эти моменты: вот так идти, почти не выбирая направления, полагаясь частично на судьбу, частично — на тропку, а частично — вообще не пойми на кого. Главным оставалось одно: пилон все ближе, путь когда-нибудь завершится, а пока можно просто помечтать, подумать о своем, пошагать, глядя по сторонам.

Впереди бежал, так же, как и она, оглядываясь по сторонам, Арви; под рыжей шкурой равномерно двигались лопатки, иголки под мягкими подушечками его лап не издавали ни звука. Солнце расплескало по лесу частицы тепла и золота, проглядывало сквозь кроны ясное синее небо, покачивались на животе рукава повязанной вокруг талии толстовки.