Юрий Литвин - Всадник (СИ)

Когда я приблизился и соскочил с лошади, она покачнулась. Я помог ей слезть с крупа героического животного, которому я был обязан своей жизнью.

Наши лица оказались очень близко. И вдруг она что-то прошептала и поцеловала меня прямо в губы.

Я опешил, но не скажу, что мне было неприятно. А потом... Потом рука моя стала двигаться и наткнулась. Нет, сластолюбцы, закройте рты и спрячьте языки, я перехожу к самой грустной части нашего повествования.

...Это была кровь.

- Дже! - крикнул я.

Он тут же отозвался:

- Я не хотел вам мешать, но вижу что без моей по...

И осекся, потому что понял... Леди Вера уже теряла сознание и видимо была, где-то на грани миров. Что мы могли сделать?

Мы отнесли ее в дом. Уложили. Меня била мелкая дрожь. Джереми молча и сосредоточенно осмотрел рану, она оказалась пулевой и очень неприятной, хоть пуля и прошла навылет, похоже, было серьезно задето легкое. Хотя как оно может быть задето несерьезно?

Джереми, видя мое состояние выгнал меня прочь, как мог обработал рану и сказал, чтобы я брал лошадь и скакал куда-нибудь искать лекаря.

А дальше. Что дальше. Я не буду рассказывать, как мчался через ночь неизвестно куда, как неизвестно где нашел какого-то лекаря, немного понимавшего по-французски, как притащил его к раненой. Мои беспорядочные мысли о том, что смысл имеет лишь то, что мы делаем в данный момент. Потому что тем самым мы одновременно используем свой предыдущий жизненный опыт, и делаем некий задел на будущее, пускай самое ближайшее, ибо никакому планированию жизнь не подлежит. И я скакал, скакал...

А все остальное - ерунда. Ерунда. Ерунда.

Он не замечал, как вокруг все менялось. Как исчезало все и все появлялось вновь. Но не таким. Серебро окутывало мир, погружая его в печаль. Серебро приходило вслед за мерной поступью коня и одевало в свою спокойную надежную броню природу, пространство. И Всадник удалялся вперед, неся с собой этот серебряный свет...

«Но... Все было напрасно. Наверное, когда я умру, то попрошу написать на своей могиле эти слова...»

х х х

Слова не мальчика, не мужа.

так... что попало, хер поймешь...

(бред...БРЕД...бред)

Коновалов немного побродил по закрученным коридорам. Пусто. Пусто и тихо даже звук шагов приглушенный и неестественный. Странное место, но не более подумаешь, удивили, немало таких мест повидал.

А еще больше не повидал. Ла-Корунью, например. Чего это вдруг вспомнилось?

Ответ пришел незамедлительно:

Испания. Галисия. В 600-х километрах от Мадрида.

Капитан сплюнул. И представил землю, залитую солнцем. Берег Бискайского залива блестит и переливается.

Маяк. Залив. Вдоль берега снует неутомимый испанский трамвайчик. Рыба, ракушки, голово и членистоногие.

«Это не было характерно для здешних, зимой дождливых мест». Кто это сказал, старлей, кажется? Да любил брякнуть, что попало. От души.

Подумаешь пирамида. Проникнуть внутрь для капитана не представило труда. Комп помог, да и сноровка имелась.

А вот то, что он обнаружил внутри, его несколько разочаровало. Ну да, ощущался запах древности, но в целом ничего интересного. Стены да коридоры. И в прошлой жизни и в послесмертии, Коновалов насмотрелся всякого. Бывало и покруче.

Клиенты пока никак себя не проявили, но у капитана была твердая уверенность, что ближе к ночи они будут на месте. Чтобы хоть чем-то себя занять Коновалов сделал пару закладок. На всякий случай. В одной он припрятал дюймовую металлическую трубу, а в другой полуметровый кусок стального прутка, найденного неподалеку в одном из боковых ответвлений.

Похлопал себя по карманам, нащупал фотографию с троицей Идущих. Уже, пожалуй, не нужна. Бросил ее в угол. От фотографии со стариком он избавился раньше, еще снаружи. Прошел до следующего поворота и решил, что пора выбираться поближе к выходу, там удобнее подождать. Хотя как он понял из инструкций, можно было ждать где угодно и как угодно, ибо согласно расположения линий его судьбы встреча эта была неизбежна. В обстановке величественной могилы фараона это уже не казалось бредом.

Рога чесались неимоверно и, похоже, потихоньку росли.

«И зачем мне все это?» - в который раз подумал капитан.

Почему-то на ум пришел один мальчик, спасенный подразделением Коновалова в одной из горячих точек. Он принадлежал к одной из фанатичных сект этой довольно экзотической страны. Хотя экзотика, как известно вещь относительная. И был предназначен в жертву. То есть по достижении половозрелого возраста, должен был тупо лечь под нож жреца и тем самым выполнить свое предназначение. Самое странное. Что на свое нежданное спасение отреагировал он с точки зрения Коновалова странно. Он стал плакать и причитать. Выяснилось, что теперь он очень расстроен, так как не сможет выполнить свою миссию, и будет неугоден богу. Такие вот дела.