Юрий Бурносов: Четыре всадника

Что видим мы пред собою?

А видим мы морской берег.

Видим мы дорогу, которая вьется вдоль побережья, то приближаясь почти вплотную к линии прибоя, то убегая от нее прочь и теряясь в зубчатых изломах скал.

Видим мы двух осликов, они ничуть не торопятся, влача нагруженную повозку; не выказывает торопливости и возница, старенький священник в дорожном платье, соизволенном специальным на то распоряжением, — длиннополом шерстяном сюртуке и широких штанах, и то и другое черного цвета. Обыкновенно таковым платьем пользовались лишь деревенские священники да их собратья из весьма удаленных мест, которым приходилось часто путешествовать подобным обычаем, а то и верхом; в больших же уютных каретах с мягкою подвескою, бархатными креслами и диванами ездили в обычном одеянии, не боясь измять его либо испачкать в дорожных суетах.

— Но еще более примечательна история, которую рассказал мне покойный фрате Герох, — продолжал священник повествование, начатое, видимо, уже довольно давно. Голос священника был тонок, но выразителен — в отличие от иных клириков, что громкостию перекрывают колокольный звон, ан бубнят все подряд безо всякой красы и расстановки. — Однажды сей достойный муж пошел по надобностям хозяйственным в сарай, где и увидел дьявола. Нечистый сидел на козлах, что служат для распилки дров, и вертел в гадких своих лапах конский хомут с видом столь серьезным, что не напустит на себя и иной знатный конюший. Ничуть не убоявшись, фрате Герох спросил: «Что ты делаешь тут? Или у тебя есть конь, а сбруи не водится?» Нечистый на то отвечал: «Коня у меня нет, да коли в нем будет нужда, и ты моим конем станешь!» И, сказавши так, прыгнул прямо на спину фрате Героху и начал понукать его, словно тот и в самом деле конь.

— Прошу простить меня, фрате, но я вроде бы слышал уже эту историю. Правда, речь там шла отнюдь не о священнике, а о школяре, коего точно так же взнуздала старая ведьма и скакала на нем всю ночь, пока едва не загнала, — вступил в беседу один из сидевших в повозке.

Надобно сказать, наверное, что сидело их там помимо возницы двое: один — лет солидных, лицом толст и красен, по всему мелкий торговец, что промышляют в этих краях рыбою, солью, шкурами, шерстью и поделочным камнем, а второй — совсем еще юноша, в одежде простой, но выправкою и статью весьма изрядный. Он-то и прервал повествование священника, ничуть того, впрочем, не смутив:

— Ежели вы, юный хире, послушаете мою историю далее, — продолжил священник, нисколько не обидевшись, — то обнаружите, что она совсем иная. Так вот, дьявол прыгнул прямо на спину фрате Героху и начал понукать его, словно тот и в самом деле конь, но не тут-то было! Достойный фрате Герох на память прочел заклинание от нечистого, что записано в «Снисхождениях» святого Гилиама, и надо бы видеть, как дьявола скрутило! Он сей же час пал на пол и принялся кататься по нему, начал визжать, царапать себе когтями грудь, живот и промежность, мочиться и испражняться (причем из заднепроходного отверстия его вкупе со зловонным калом сыпались раскаленные уголья), громко портить воздух — да так, что фрате Герох выскочил наружу, зажавши нос, и лишь в оконце наблюдал, как нечистого хватают корчи. Так продолжалось довольно долго, после чего дьявол возопил особенно громко и рассеялся облаком мельчайшего праха. Что же до фрате Героха, то он тотчас отписал епископу, а оскверненные козлы и хомут сжег тут же во дворе с молитвами.