Пола Брекстон - Дочь ведьмы

Она подула в кружку.

Я открыла заслонку печи и вбросила еще полено. Мягкие обрезки дерева, оставшиеся после нашей работы на прошлой неделе, были еще сочными, невысохшими, они громко плевались, но давали немало тепла. Я пододвинула стул поближе к огню и жестом велела Теган сделать то же, пока перекладывала под спиной подушки, чтобы было поудобнее.

– Когда мама тебя ждет домой?

– Она не ждет. В смысле, она в ночную. Ее до утра не будет.

Не в первый раз меня поразило, какую одинокую жизнь ведет эта девочка. Жестоко. Не намеренное пренебрежение, но все равно жестоко. Я на мгновение закрыла глаза и изо всех сил постаралась унять бурлящие мысли. Сделать можно было лишь одно из двух. Отрицать, высмеивать, представить все в ином свете, не принимать доводов, а потом решительно отдалиться от Теган. Такой вариант был, конечно же, разумнее, но он меня огорчал, ведь мне пришлось бы основываться на лжи и полуправде. По другому пути, однако, двинуться можно было лишь с осторожностью. Стоит пуститься в это странствие, потребуются размышление, время и внимание, потому что обратной дороги не будет. Где-то в глубине своего существа я ощутила искру волнения, проблеск надежды. Может ли быть, что спустя столько лет, столько долгих лет, я разделю с кем-то свою тайну? Что мне больше не придется скрывать правду? Эта невинная девочка разглядела сквозь мои защитные барьеры то, что не увидел больше никто, и теперь меня переполняло желание дать ей узнать себя, дать понять. И снова вспомнить то, что привело меня сюда. Я открыла глаза.

– Если готова, – сказала я, – я расскажу тебе историю о ведьмах. Историю о волшебстве, любви и утрате. Историю о том, как простое невежество рождает страх и как губителен может оказаться этот страх. Станешь слушать?

– Да, круто! Еще как стану! – Теган энергично закивала.

Я подняла руку.

– В самом деле? Ты действительно сможешь сидеть тихо, молчать и слушать?

Она снова кивнула, на этот раз медленно и осознанно. Я вздохнула; долгий выдох, освобождение.

– Хорошо, – согласилась я. – Давай я расскажу, каково это – быть ведьмой.

Год выдался урожайным. Дожди в начале лета сменились сухим теплом под плодоносным солнцем, и последний покос верхнего луга был лучшим из всех, что видела Бесс. Девушка закатала рукава, темные прядки волос, выбившиеся из-под чепца, свернулись в выемке ее хрупкой шеи, когда она наклонилась. Бурые юбки Бесс мели скошенную траву, подхватывая выпавшие стебельки, пока она собирала охапки сена. Впереди отец девушки, Джон, быстрыми, отточенными движениями взмахивал вилами, глубоко вонзая их в сено, прежде чем бросить его в стог, судя по виду – без всякого усилия. На вершине стога стоял Томас, в свои шестнадцать бывший на год старше Бесс и на голову ее выше, он ловко укладывал сено, придавая ему форму, которая позволит выдержать погоду и устоять в осенние ветра. Томас был одной масти с сестрой и такой же угловатый, этим они удались в мать, Энн, как и серьезностью, которую Томас носил, словно плащ, окутывавший плечи; но практичная манера общаться с миром и сдержанность во всем достались ему от отца.

Бесс остановилась, размяла поясницу, распрямилась, чтобы потянуться и расправить усталые мышцы. Ей нравилось на покосе: радовало сознание того, что завершился еще один цикл сева и роста, что собран добрый урожай, что животные обеспечены кормом, а значит, в грядущие зимние месяцы будет еда и у семьи. Но радость, однако, не мешала ее телу жаловаться на тяжелую работу. Жара утомляла. На мокрой от пота коже запеклась пыль, она горела из-за тысяч семян. В носу и глотке у Бесс неприятно пересохло. Она прикрыла глаза рукой, сощурившись на изгородь с подветренной стороны. Там показались две фигуры. Одна – высокая и тонкая, как сама Бесс, двигалась решительно и сдержанно; другая, – темная, шустрая, сгусток энергии, – прыгала по земле, словно та была слишком горяча для ее маленьких ножек. Бесс улыбнулась. Улыбку эту могла вызвать только ее сестра. Малышка была для семьи источником постоянной радости. Отчасти это объяснялось ее счастливым нравом, тем, какая она была хорошенькая, милым смехом, перед которым никто не мог устоять. Но дело было еще и в тяжелых годах, предшествовавших ее появлению на свет. Бесс и Томас родились быстро, без труда, но их младшим братьям и сестрам не так повезло. У Энн было два выкидыша, а двое младенцев, переживших роды, угасли у нее на руках. Еще одного, румяного мальчика, Бесс помнила: он прожил до двух лет, а потом умер от кори. К тому времени, как появилась Маргарет, семья ожесточилась, готовая к новым потерям и горю, но вскоре стало ясно, что эта малышка ухватится за жизнь обеими руками и проживет в полную силу каждый день, сколько бы их ни было впереди.