Лев Жаков - Чудес не бывает

Подлиза, похоже, оценил.

–Что надо, братец? - неприязненно спросил он.

–Не к тебе, братец, - огрызнулся я.

Искру интереса уловил я в косом взгляде отца в мою сторону. И спросил тоном, каким разговаривают с преподавателем:

–Магистр Эмир, Олеф сказал, что я могу найти вас здесь. Он хотел, чтобы я прямо сейчас подошел к вам за оценкой.

–Зачетную книжку и ручку, - выставил он передо мной длинную сухую узкую ладонь в морщинках. Уголок его левого глаза дрогнул.

Я лихорадочно пошарил по карманам.

–Что ж ты, братец, идешь за оценкой и ручку не прихватил? - насмешливо вставил Винес.

–Помолчи уж, - сказал я, потянувшись обратно за зачеткой.

–На, знай наших, - усмехнулся он.

Глядя, как Эмир берет его перо и заносит над зачеткой, я чуть не опоздал выхватить ее.

–Не хочу быть у тебя в долгу, - сказал я ему и нахмуренным бровям отца.

И ушел.

Весь вечер я потел над пергаментами, но выжать из себя ничего мне не удалось.

Так я просидел до ночи, так и заснул над девственными листами.

Тики ворвался ночью.

Со сна я ничего не понимал, кроме того, что он громко плачет.

Его невнятные вопли вывели меня, не проснувшегося толком, из себя, и я, схватив его за плечи, усадил.

Он дрожал. Я навернул на него какие-то одеяла, в темноте схваченные с постели, и, пока он стучал то ли зубами, то ли коленями, шарил по столу в поисках свечи. Нашел, шикнул на нее: щелкать пальцами был не в состоянии.

Малюсенький огонечек вскинулся над фитилем, и я смог разглядеть зареванное лицо своего негласного ученика. Грязное, в полосках от слез… Опухшие глаза смотрели на меня испуганно, с надеждой, с любовью.

Впрочем, как я понял, истерика миновала меня. Он запыхался, значит, бежал, значит, успокоился кое-как.

–Ну? - сказал я. На дипломатию не было сил.

Я сел на корточки и смотрел на него снизу. И ждал.

Запинаясь, всхлипывая, он сумел сказать столько, что я понял, что произошло.

–Подожди, - остановил я его излияния. - Это я сам все вижу. Только факты. Отец, я понял. Да, не смог его выставить, потому что он маг, тоже понятно. А что там про плащ, я не разобрал? Что? Откуда он меня знает? А как его зовут, он не сказал? Не представился? Что?!

Я закрыл лицо руками. Как такое может быть? Мальчишке тринадцать лет, ему - двадцать шесть. Какой он ему отец?

–Ты уверен? - безнадежно переспросил я.

За окном начинался рассвет первыми сумерками. Значит, сейчас часов семь. Может, дед еще не спит? Сходить к нему, посоветоваться? Что это даст? Сам я не в состоянии был что-нибудь придумать.

У Тики, кажется, опять начинался приступ слез. Он начал всхлипывать, что-то бормотать…

–Что? - достаточно раздраженно переспросил я. - Говори яснее!

–Я… думал… что это… ты… - проговорил он - и разрыдался.

Черт! Я вскочил и начал вышагивать перед сундуком. Очень интересно! И так кстати! Только что я могу здесь сделать?!

Так, первым делом успокоиться самому, потом утешить парня, иначе я даже думать не смогу.

Я подсел рядом и приобнял его за плечо.

–Тики, - постарался я сделать свой голос серьезным. - Я - твой учитель. А это что-нибудь да значит.

–Но… ты сейчас… закончишь Школу и уйдешь… А я останусь…

Мирэне, да что это такое!

–Когда я закончу Школу и стану настоящим магом, я официально признаю тебя учеником. И если я уйду куда-нибудь, я возьму тебя с собой, - твердо сказал я.

Кажется, помогло. Отняв руки от лица, он смотрел на меня глазами, отражающими слезами желтое пламя.

"Правда?" - хотел спросить он. Я чувствовал, как он судорожно глотнул слегка воздуха, чтобы вытолкнуть свое недоверие с вопросом, как…

Дверь, отлетев, ударилась о стену.

Быстро шагнув внутрь, Винес резко послал дверь обратно. Как отец, вспомнилась мне безобразная сцена месяц назад. Те же замашки.

Когда я посмотрел на братца, то понял, что драки не миновать.

–Не лезь не в свое дело, братец, - сказал он. Резко, грубо, жестко.

Однако это братец давало возможность мирного урегулирования. Кажется, он сам еще не решил, что ему со мной делать.

–Это мое дело, братец, - по возможности спокойно ответил я.

–Отпусти мальчишку!

Он был в гневе и готов к битве.

–Нет.

Я не собирался уступать. Вдруг поднялось горячее желание втопить кулак в его самоуверенное лицо.

–Ты не имеешь права вмешиваться!

Лицо напряжено, глаза сужены, смотрит зло.

–У меня столько же прав, сколько и у тебя, - бросил я ему.

Он резко выдохнул сквозь сжатые зубы смешок.

–Он мой сын, - выделяя каждое слово, сказал четко.