Андрей Голышков: Карта Саммона са Роха

— Сорок хороший возраст, — Латта наконец смогла улыбнуться. — И пятьдесят.

Говоря о возрасте, они подразумевали только внешность, им обусловленную, а никак не прежний жизненный опыт Алу'Вера.

— Да, неплохой. Но тридцать — куда как практичнее…

— Простите, Властитель, но разве Предвестник не должен умереть с приходом Сида Сароса?

— Должен. Но он не умрет, если станет Алу'Вером. Мы не дадим ему, — это прозвучало не так уверенно, как хотелось Латте.

— Но как?

— Как? — Таэм взглянул на ладонь своей правой руки измазанной охрой и азуритом, — мы не боги, — изрёк он грустно, — мы лишь их дети…

«Мы не боги, — подумала Латта, — «небоги» — как это правильно подмечено! А Килс'ташар, пусть и дважды рождался мёртвым, — бог».

— …я пока ещё сын Эрока. А ты — правнучка Тамбуо. Никогда не забывай об этом, дитя моё, и верь в свои силы. Так что давай не будем торопить события. Всё откроется в своё время… Я верну тебе его, девочка.

Ресницы Лат'Сатты благодарно опустились.

— А если что-то пойдёт не так? Он же наверняка будет сопротивляться? — демонстрируя поистине греольские терпение и выдержку, холодно спросила Латта.

— «Он» — кто?..

— Оболочка — тот, в чьём теле живёт Алу'Вер.

— Думаю, вернее всего будет называть его носителем… Будет сопротивляться нам?

— Да, — согласилась Латта и почувствовала, как смешно это прозвучало.

— Ничего, мы как-нибудь справимся. — Таэм испустил глубокий вздох. — Все во власти Первых, душа моя, — произнёс он, после минутного раздумья, — ничто не случится с нами помимо их воли.

— А если мы найдём Алу'Вера раньше, чем Предвестник достигнет подходящего возраста?

— Какая же ты неугомонная, — улыбнулся Таэм, и снова заработал кистью, — для этого у нас есть Клык Тарк-Харласа. Он будет хранить в себе сущность Алу'Вера столько, сколько потребуется.

Послышался скрип — в дальнем конце зала открылась дверь. В жёлто-зелёном прямоугольнике на чёрном фоне появился тёмный силуэт.

— А вот и Сэт'Асалор. Соберись, дитя моё, больше о Алу'Вере ни слова! Никто, кроме нас с тобой, не должен знать, что он жив. Пока.

— Да, я понимаю.

Почти все улицы и набережные в Ручейках были неплохо освещены и полны прогуливающихся парочек и подвыпивших гуляк. Вейзо знал город и выбирал пути далёкие от ярких огней и любопытных взглядов. Он свернул в проулок, затем повернул налево на первой же развилке и оказался в самом начале длинной и узкой улицы без единого ответвления. Его интересовало приземистое строение, находящееся в самом конце этого каменного мешка.

Ночь выдалась темная и холодная, как объятие мертвеца, Оллат и Сарос стыдливо прятали свои тела за серыми облаками.

«Опасное место».

Вейзо затаился. Послышались, было, какие-то звуки со стороны канала, но быстро стихли. Снова всё замерло. Полная тишина, нарушаемая лишь шорохами копошащихся в помойке крыс. Воздух был тяжел и густ как кисель.

Ничего опасного пока Вейзо не наблюдал. Ручейки, если не считать Вершника, были самым спокойным и самым охраняемым районом города. Количество Чернополосых, а соответственно и возможность быть арестованным без объяснения причин была здесь запредельно велика.

Вейзо огляделся и сделал шаг вперёд. Он на месте. Дошел без приключений. «Это уже успех!»

Прислушался, — через дверь услышал шум и старческий голос, тявканье собаки — хозяин разговаривал со своим питомцем. Когда Вейзо постучал, голос и лай смолкли.

Он прижался спиной к стене, встал так чтобы видеть начало улицы, прямоугольник подсвеченный тусклым фонарём и отблесками воды канала. Послушал тишину. Закусив губу он постучал еще раз, негромко — костяшкой указательного пальца. Прошло некоторое время. Внутри ничто не шелохнулось, онталар замешкался размышляя над тем как ему поступить: стоит ли называть имя через дверь, или подождать ещё.

В тот самый миг, когда он поднял руку, внутри послышалось медлительное шарканье, и скрипучий старческий голос весьма нелюбезно осведомился, кого это Хорбут принёс в неурочный час.

Вейзо неуверенно произнёс своё имя, надеясь, что оно что-то ещё для обитателей дома означает, и дверь отворят, но этого не произошло.

Он замер, напряженно прислушиваясь. Прошло несколько томительных минут ожидания и когда в прямоугольнике венчающем конец улицы показалось три черных контура и Ктырь начал оглядываться по сторонам в поисках укромного местечка, куда можно спрятаться, послышался, наконец, звук отодвигаемого засова, а затем отворилась и дверь.