Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Одна рука умудряется нырнуть под левый бок, на котором я лежу, другая, скользя по правому плечу, касается словно бы случайно груди — и меня замыкают в надёжные объятья.

— Если тебе нравится — пусть будет Ник, — покладисто говорит голос за моей спиной. Сначала смысл сказанного до меня не доходит. Затем я осторожно приоткрываю глаза, опускаю голову, чтобы кинуть взгляд на руки, удерживающие меня в замке, и убедиться, что ногти на них отсвечивают металлом. За спиной раздаётся тихий смешок.

— Узнала? — негромко говорят мне на ухо. — Что ж ты не пугаешься, звезда моя? Почему не убегаешь в страхе?

Я проглатываю тугой комок в горле. Живот сводит предательской судорогой.

— Ты не Мага. — Губы предательски пересыхают. Ещё немного — и на них начнёт лопаться кожица.

— Почему ты так думаешь?

В голосе явное любопытство. А в руках, прочно удерживающих меня на месте и не дающих ворохнуться — недюжинная сила, я даже через плед ощущаю напряжённые мускулы.

— Ты им не пахнешь, — отвечаю. — Вернее сказать — ничем не пахнешь. Ты не Мага и не Николас. — Пытаюсь в очередной раз дёрнуться, но тут мой плед словно оживает — и обтягивает меня плотным коконом. Я и без того угнездилась в нём, как следует, а теперь и вовсе спелената.

— Ах, да, я же забыл — ты у нас весьма чуткая на запахи. А так, похоже? — И до меня доносится горьковатый аромат хризантемы с пряной ноткой самшита. — Не сопротивляйся, душа моя, и не вертись: ещё не время тебе на меня любоваться. Я просто пришёл поговорить.

— А маскарад к чему? — враждебно спрашиваю. Мне уже не страшно. Нужно было бы незнакомцу меня пристукнуть — придушил бы сразу, благо мы с ним в разных весовых категориях, ему это совсем нетрудно. Пытаюсь лягнуться — но плед держит крепко, словно муху, опутанную паутиной.

— Да просто интересно — узнаешь или нет. — В голосе, очень похожем на Магин, явное лукавство. — Считай, что прошла тест на внимание; следующий будет на сообразительность… Тише, душа моя, не рыпайся, я же просил. Выбраться не получится, только время затянешь. Твои гости скоро вернутся, а мне не хочется, лишний раз останавливать время только для того, чтобы с тобой наговориться. Итак, ты слушаешь? Будешь хорошей девочкой?

Скрепя сердце, киваю. Одно успокаивает: судя по всему, незнакомец не собирается задерживаться.

— Первая наша с тобой встреча была случайна. — Рука с блестящими полированными пластинами на ногтях слегка поглаживает поверх пледа мою грудь, и я невольно ёжусь. — И я уж подумывал, не отправить ли тебя назад пораньше, просто выставив кого-то посильнее велоцераптора. А что — раз-два, и ты дома, никаких хлопот и недоразумений….

— Ну и выставил бы сразу, — огрызаюсь. — Кто тебе мешал? Зачем ты вообще пожаловал — хочешь назад к себе утащить?

Я уже поняла, кто меня обнимает.

Он смешливо фыркает и вдруг дует мне в шею. У меня против воли сладко замирает в груди: кажется, будто тёплая волна крадётся до самого живота, словно у навязчивого собеседника выросла ещё пара конечностей, ласкающих умело и чувственно.

— Прекрати, — шиплю. — Или говори — или убирайся.

— А то что? — снова смешок. Тёплая волна скользит к бёдрам, оглаживает. Не сдержавшись, резко двигаю локтём, вернее, пытаюсь, и конечно — без толку. — Ладно-ладно, не буду, дело прежде всего. Нет, не угадала, возвращать тебя я не собираюсь. — В голосе отнюдь не сожаление. — Сама ко мне придешь, мы же с тобой ещё не доиграли… Хватит крутиться, сказал же — шалить не буду. А знаешь ли, я так до сих пор и не понял, какие законы случайности сработали и притянули именно тебя; но ты меня заинтересовала, Обережница. Ты нагромождаешь нелепость за нелепостью, ты совершенно непредсказуема со своей наивностью и одряхлевшими моральными принципами, ты абсолютно не вписываешься в общую колею, но почему-то, в отличие от других персов, у тебя всегда находится время подумать, хоть я и стараюсь его ужать.

Он уже не держит меня, в этом нет необходимости, а просто поглаживает шею. И почему-то мне кажется, что его тело вдруг начинает распирать во все стороны, словно плечи расширяются, ручищи становятся просто неимоверно большими, до боли знакомыми. И вот уже моей щеки касается ладонь в твёрдых бугорках мозолей, отполированных тяжёлым боевым копьём. А в некогда хрупнувший позвонок вдруг впивается игла фантомной боли, заставив меня вздрогнуть.

— Ты что же думаешь, твой драгоценный Васюта из рыцарских побуждений снялся с места и уехал от своей лапушки? Этот медведь сам не додумался бы до такого благородства. Впрочем, он хорош, всё-таки один из лучших в моей дружине, и расставаться с ним мне пока не хочется, я его поберегу до поры до времени. В сущности, твоё решение там, на границе, было верны: раз ты не отдала Сороковник, тебе его и проходить.