Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Надо мной что-то с чмокающим звуком схлопывается. Больно бьёт по лодыжке. Что-то раскатывается россыпью совсем близко. Под попой у меня — холодная кафельная плитка, а за спиной ровная и гладкая стена подъезда. Не веря своим глазам, я оглядываюсь.

В свете подъездной лампочки… ах да, разница во времени сейчас здесь ночь… вижу несколько крупных булыжников. Один из них раздробил плитку, другой, поменьше, валяется рядом с моей щиколоткой, он-то меня и задел. Мы с Риком стали переноситься, связь с Ником прервалась, купол уже не поддерживался, и всё окончательно рухнуло. И…

Связь с Ником прервалась.

Кое-как опираясь на стену я, наконец, встаю. И слышу, как снизу, с площадки первого этажа летят ко мне на третий чьи-то шаги, быстрые, словно кто-то перепрыгивает через ступеньку. У меня ещё хватает сил шагнуть на онемевших ногах, чтобы попасть в объятья этого человека.

— Жива, Ива… Ивушка…

Жив.

— Рик, подлец ты этакий, — бормочет Николас и целует меня куда-то в макушку, — умудрился ведь и меня подцепить… — И целует в мокрые щёки.

Щёлкает замок и рывком открывается дверь.

…Они смотрят друг на друга и совершенно синхронно округляют глаза и приоткрывают рты от изумления. И вопросительно поднимают брови. Все трое.

— Ма-ам, — говорит Сонька растерянно. — А почему ты не спишь?

— И с кем это ты тут целуешься? — требовательно спрашивает Машка.

— И-ива, — каким-то севшим голосом говорит Николас. — А ты уверена… Мы с тобой раньше точно не встречались? Может, это всё-таки мои дети?

На площадку прорывается звонкий собачий лай вместе с носителями — палевым и чёрным щенками. Не сговариваясь, девочки подхватывают собачат на руки, машинально гладят и снова глядят на нас во все глаза.

«Так и будем стоять?» — собираюсь спросить, но в это время Рик, вроде притихший на поясе, вздрагивает всем телом, поднимает голову и издаёт восторженный звук — нечто среднее между шипением и бульканьем. Щенки на мгновение умолкают — и заливаются с удвоенной энергией. Представляю, как они отбивают при этом хвостиками руки хозяек!

А шум они подняли на весь подъезд!

Я невольно затыкаю уши.

— Ник, проходим немедленно, иначе эти звонки всех перебудят! Рикки, да хоть ты замолчи, ты же постарше!

Николас решительно хватает меня за плечи и вталкивает в квартиру, умудрившись по дороге обнять Соньку, отодвинуть её с дороги, на миг выпустить меня из объятий и захлопнуть за собой дверь, подгрести к себе свободной рукой Машку… Стиснуть обеих как следует ему мешают только возмущённые зверёныши.

— Цыц! Тихо! — неожиданно рявкает Николас. И вслед за ним Рикки оглушительно шипит. Все замолкают, как будто выключили звук.

— А… — говорит, запинаясь, Соня. — А чё это он тут раскомандовался, а? Мам, а ты где его подцепила, да ещё среди ночи?

— И кто он такой вообще-то? — подозрительно спрашивает Машка. — Только не говори, что это наш драгоценный папочка объявился!

У меня слова застревают в горле.

— Это не папа, — выдавливаю из себя. — Это…

И беспомощно оборачиваюсь к Нику.

Он стоит столбом, как будто увидел привидение. Судорожно сглатывает. И говорит растеряно:

— Опаньки…

В недоумении оглядываюсь.

И в дверях нашей тесной прихожей вижу самоё себя. Заспанную, в халате, небрежно накинутом поверх ночной рубашки, с рубцом на щеке, пропечатавшимся от подушки… Я… Вот блин, да как же выразиться. Я-вторая смотрю на меня… Так просто и не скажешь. В общем, та я, что вышла, смотрит на меня-меня и бледнеет. Хочет что-то сказать, переводит взгляд на Николаса — и бледнеет ещё больше. И совершенно уж мёртвым голосом произносит:

— Мага… это ты?

Ник тяжело опирается на моё плечо. Слишком тяжело. Он едва не гнёт меня к полу. Испуганно оборачиваюсь — и вижу, что лицо у него ничуть не ярче, чем у моей… проекции, конечно, как же я сразу не догадалась!

— Ник, голубчик, что с тобой? — Я стараюсь его удержать.

— Так, дамы… — другой рукой он опирается о стенку, благо в нашей хрущёвке они всегда чересчур близко, и уже сереет. — Мне срочно нужно хотя бы сесть…

— Мама! — в один голос жалобно говорят дочки. — Так ты которая из двух?

— Подождите, девочки, — бормочу, помогая Николасу сделать несколько шагов. У нас в прихожей не традиционная банкетка, а нормальный большой и прочный стул, специально поставленный, чтобы не только с комфортом обуться, но и залезть по-быстрому с него на антресоли, не вытаскивая каждый раз стремянку. И сейчас он, скрипнув, всё-таки с достоинством выдерживает тяжесть почти упавшего на него некроманта.