Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Слушай, ты, — я начинаю закипать. — Чего ты добиваешься?

— Всего-навсего чтобы ты довезла нас домой, — делает он невинные глаза. — Туда, где сухо, тепло и уютно. Что не так?

— Я не умею управлять этой штукой! — не выдерживаю я. — Я даже из-под этого моста не его не выведу! И врежусь в первого встречного!

— Но зато ты знаешь, куда плыть, — невозмутимо отзывается Николас.

— Понятия не имею! Послушай, Ник, ну что тебе от меня нужно? Ты можешь объяснить толком?

— Вот! — он назидательно поднимает палец. — Кстати, я заметил, когда женщинам от меня что-то нужно, они почему-то начинают сокращать моё имя. Не сказать, что бы мне это мне не нравилось, но я предпочитаю, чтобы они его удлиняли. Например, обращением «дорогой».

— Дорогой Ник, — говорю я сквозь зубы. — Я тебя сейчас просто тресну! Отвечай немедленно, что всё это значит?

Он, вздохнув, выбрасывает окурок за борт. Поднимается во весь свой неслабый рост. Судёнышко при этом заметно качает.

— Это? Это воспитание маленьких детишек, — говорит он. — Если хочешь — массовая показательная порка. — И не успеваю я возмутиться, как он добавляет; — Значит, не зная цели и маршрута, не зная, как пользоваться транспортом, чем его заправлять, как узнавать о неполадках, ты не рискуешь отправиться в путь. Так я понял? На это твоего благоразумия хватает. А на то, чтобы озвучивать намерения правильно, продумывать действия и хоть немного представлять, что из этого может получиться… РИК! — неожиданно рявкает он. — Вылезай, прохиндей! Я не для одной твоей подружки разоряюсь!

Пристыжённый ящерок вновь устраивается на моём плече. Я, кажется, догадываюсь, чем заработала это головомойку. Николас, поглубже засунув руки в карманы, окидывает нас строгим учительским взором.

— Так вот, мальчики и девочки, — говорит внушительно. — С сего момента вы: первое — слушаетесь меня безоговорочно — по крайней мере в том, что касается ваших личных взаимоотношений, контактов и степеней понимания. Если кому-то из вас почудится, что он недопонял другого — спрашивать у меня и не устраивать самодеятельности даже из добрых побуждений. Второе — изучать всё, что я начну вываливать на ваши бестолковые головы, запоминать, задавать вопросы, но без меня не экспериментировать. Не перебивать! — строго одёргивает он, потому что Рикки на моём плече пытается почесаться. Или мне так кажется, что почесаться… — Третье — помнить, что для перехода нужен стратегический запас энергии — помимо основного, и запасной — помимо стратегического и учиться под моим чутким руководством эту энергию накапливать и складировать. Четвёртое — без меня не пытаться — слышите, даже не пытаться! — ни единым глазком заглянуть в другой мир не говоря уже о переходе, иначе занесёт вас, голуби мои, в такую зад… гхм… недружественную местность, что «мама» сказать не успеете. Сожрут. Всё понятно?

Мы с ящерком переглядываемся.

— Ник, — говорю осторожно, — а чего это ты так разошёлся?

Он смеряет меня хмурым взором с головы до бахромы пледа где-то там внизу.

— Всё понятно? — рыкает ещё раз.

— Понятно, мой господин, — скромно отвечаю. — Слушаю и повинуюсь, мой господин. Будет исполнено, мой господин. Прикажете подать кофе в постель и почесать пятки?

Его брови страдальчески заламываются «домиком». И возвращаются в прежнюю позицию. Он задумывается.

— Пятки — это интересно, — наконец сообщает. — Как-нибудь надо попробовать. Ты, родственница, однако, хорошо запомни всё, что я сейчас наговорил. Я редко бываю серьёзным, только по очень уж важному поводу, а сейчас именно он и есть. Поняла?

Я пытаюсь тоже засунуть руки в карманы, но плед мешает. Я в нём путаюсь. Николас неожиданно фыркает, глядя на мои попытки, и вытряхивает меня из этого гнезда.

— Почти приехали, дорогуша, можешь не упаковываться. Будем считать, что воспитательная часть закончена. Пойдём, посидишь со мной, посмотришь, как рулить. — И, не слушая возражений, тянет меня к соседнему креслу. — Да тебе и делать ничего не надо, просто сиди рядом. Про меня давно ходят слухи, что из каждой поездки я возвращаюсь с очередной жертвой, надо же мне поддерживать репутацию!

И он снова мне подмигивает.

— А ты, зелёный, прячься, — добавляет. — Нечего тебе отсвечивать. И хоть никто тут о твоих способностях не знает — могут словить, как диковинку. Не рискуй.

Рик послушно ныряет ко мне в рукав.

— Ещё одного воспитателя на мою голову не хватало, — бурчу я, пока он что-то проверяет на приборной доске. — Что ты ко мне привязался? Родственник… И почему я тебя слушаю?