Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Говорили же тебе, что всё заперто на ночь. Должно быть, ткнулась в дверь, выйти не смогла, вот и высадила стекло, уж чем — не знаю. Осматриваю себя, как могу: рукава куртки кое-где посечены, и, похоже, коленка поранена. Порезы, да, но не реки крови, идти не мешают. Значит, нужно двигаться. Сперва выберусь, а уж потом…

Пёс выводит меня на дорожку и настойчиво, упираясь, волочит к замку.

— Нет, — спохватываюсь я, — нет, дружок, мне туда нельзя!

Сейчас он притащит меня прямиком в тёплые и дружеские объятия сэра Майкла! О, да, он, конечно, всё поймёт, утешит, успокоит и…

… и больше никуда меня не отпустит. Кажется, у меня снова идея-фикс насчёт того, что все собрались меня тут удерживать.

Псина приостанавливается, смотрит недоумевающе. Куда идти-то? Пошевелив остатками мозгов, кое-что вспоминаю.

— Ты кто? — спрашиваю. Осторожно наклоняюсь, чтобы рассмотреть ошейник. На его медальоне литера «T».

— Тим? — неуверенно спрашиваю. Он молчит. — Тейлор?

Он наклоняет голову.

— Тейлор, мне нужно уходить. Я ухожу, — говорю чётко. Он, подвигав бровями, снова аккуратно берёт меня за куртку, но тащит в другую сторону, от замка. Послушно бреду за ним, пока не упираюсь в стену, увитую плющом.

— Ну да, калитка, — говорю вслух. — А толку-то? Она ведь заперта?

Раздвигаю мокрые плети, и меня снова обдает холодным душем. Впрочем, на мне и так уже ниточки сухой нет, не страшно. Дёргаю на себя железное кольцо, дверца не поддаётся. Так и есть, закрыто.

— И что теперь? — спрашиваю себя растеряно.

Тейлор встаёт на задние лапы, при этом голова его оказывается на уровне моей, и начинает скрести передними по стене. Остатков сообразительности у меня хватает, чтобы пошарить в этом месте. Под зелёной завесой нахожу в стене небольшую нишу, в ней нащупываю ключ. И готова зарыдать от облегчения.

— Спасибо, Тейлор, — говорю с благодарностью. Глажу красивую умную голову — ребром ладони глажу, чтобы не перепачкать кровью. — Спасибо, умница. Ты молодец. Домой. Возвращайся домой.

И меня снова перемыкает.

Прихожу в себя на ходу, посреди чистого поля. Ноги мои гудят — очевидно, отмахала я уже немало. В подтверждение моих мыслей — и небо светлеет. Я иду по грунтовой дороге, слегка подсохшей после дождя, вокруг — то ли люцерна, то ли фацелия цветёт… какой-то медонос, помню из прошлой жизни, только названия не могу сказать. И сзади слышу мерное собачье дыхание.

От неожиданности останавливаюсь. Пёс тычется мордой в ладонь. Что, мол, только углядела меня?

— Господи, Тейлор, миленький, ты зачем со мной? Я же тебя домой отослала!

Поднимаю глаза. Где-то там, на вершине далёкого холма, остаётся Каэр Кэррол, неимоверно прекрасный, как сказочный пряничный домик. Там — и ещё подальше — все те, кого я успела полюбить.

Вот я и ушла. Совсем не так, как хотела. Одна.

Без оружия. Без денег. Без припасов. Без броньки. Без спутников. Без головы, практически. Ибо только безголовая дура могла повестись, как я, на эмоции и позорно сбежать с места происшествия, не будучи, собственно, виноватой. Струсила. Не захотела ничего никому объяснять. Ты сама-то понимаешь, голуба, что ты после себя оставила?

Труп.

Уже поздно, отвечаю я внутреннему голосу, и глаза мои при этом совершенно сухи. Да, я ошиблась. Да, рванулась сломя голову. Но я уже здесь. Можно бы вернуться и всё объяснить, но что это изменит?

Может, оно и к лучшему? Нет, не то, что сбежала. Поступок ужасный, и всю оставшуюся жизнь, возможно, не такую уже и долгую, я буду вспоминать его со стыдом. Но зато я никого с собой не потяну. Ведь если я не хотела подставлять вместо себя Васюту, то почему я должна тащить с собой того же Яна? Или Нору? Нет, уж, это мой Сороковник, господа, и отдуваться — мне самой.

У меня ничего нет?

Но десять дней тому назад я тоже пришла сюда с пустыми руками. Вернее сказать, был Норин поводок да прут, выломанный из ограды.

Значит, начнём всё сначала.

— Тейлор, — настойчиво повторяю, — иди домой! Здесь недалеко, ты добежишь!

Он смотрит на меня укоризненно, и вдруг я его понимаю. Вернее сказать, те частички друидовской крови, что рассеяны во мне, помогают угадать… нет, не слова, а посыл, исходящий из собачьей головы.

«Домой — вместе. Или с тобой туда, дальше — вместе. Один не пойду. Одну не пущу».

И я, как ни странно, понимаю, что это — не обсуждается.

— Ну, — говорю, — тогда пошли.

Решительно засовываю руки в карманы и морщусь от боли: опять забыла про порезы. Всё-таки меня ещё клинит… И случайно нащупываю несколько монеток. Остались с моей последней прогулки, вместе со сдачей за цветы. Что ж, начинали и с меньшего…