Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Вам, как всегда, господин Мага? — одна из девушек, улыбаясь и трепеща ресницами, наклоняется к моему визави. Ничего подчёркнуто эротичного в её наряде и движениях нет, но от неё так и исходит страстное желание понравиться.

— Да, милая, — спокойно отвечает он, и у меня мурашки пробегают по коже, как тогда, у Галы, где я впервые услышала этот голос. Глаза у девушки подёргиваются томной дымкой. — Для госпожи Ванессы отдельно коричневый сахар и немного корицы к кофе.

Я так и замираю. А откуда он знает про коричневый сахар?

Вторая девушка поджимает губы, досадуя, что не успела подсуетиться. Впрочем, недоброжелательные взгляды я получаю от обеих. Недоумённо смотрю им вслед… и в следующий миг его ладонь накрывает мою. От неожиданности у меня перехватывает дыхание.

Моё запястье поглаживают сильные красивые пальцы, на каждом — серебряное кольцо, украшенное чернью. На ногтях матово блестят отполированные тончайшие пластины какого-то металла, блики на них так и притягивают, глаз не отвести. И пальцы у него не холодные, как вчера ночью, а тёплые, ласкающие. Они скользят выше, под рукав и отдёргиваются, словно обжёгшись о Васютин подарок.

С меня сходит странное оцепенение. Я аккуратно высвобождаюсь.

— Что же, — ровно говорит Мага, — Васюта разве не снял свой браслет?

— Он снял, я надела, — так же ровно отвечаю. — Привыкла я к нему. А тебе что?

Как-то недобро он меня разглядывает. Как подопытную мышку. Жаль, что девушки ушли, не видят, это им вмиг головы подлечило бы.

— Ты же знала его каких-то несколько дней и за это время успела полюбить? Настолько, что именная вещь Наставника, даже снятая, вновь тебя признаёт?

— Какая тебе разница? — говорю. — Какое тебе вообще дело до нас с Васютой? Да, успела. Можно подумать…

«…ты ни разу не влюблялся?», хочу сказать, но прикусываю язык. Любовь — и желчный, рациональный до мозга костей Мага в моём представлении просто несовместимы. А ещё он злобный, мстительный, и…

И он поцеловал Галу в губы, прощаясь. Это тоже как-то не укладывается в те рамки, в которые я пытаюсь загнать его образ. Не укладывается, и всё тут! Слишком он разный, и я никак не могу сложить его кусочки, не сходится паззл, хоть тресни.

Он собирается ответить, но в это время приносят кофе. Девушка — та, вторая, которой не хватило в прошлый заход внимания со стороны гостя, не торопясь переставляет с сервировочного столика кофейник, молочник, сахарницу; смотрит на Магу вопросительно и получает в ответ ласковую улыбку. Расцветает. Что-нибудь ещё, мой господин?

— Дружок, — говорит он непосредственно, — передай Мишелю, чтобы перестали у входной двери брызгать сиренью: слишком агрессивный запах. Пусть сменит на что-нибудь более утончённое.

Она удаляется, едва касаясь туфельками мохнатого ковра и воспаряя от восторга.

Кого-то мне это сильно напоминает. Или я ошибаюсь, или, как не кощунственна сама мысль, но Мага в своём непринуждённом обаянии так же притягателен, как сэр Майкл. Тоже издержки специализации? Но кого ему обаять — мёртвых, что ли? Так они в этом не нуждаются…

Он наливает мне кофе, и я снова задерживаю взгляд на его руке, на этот раз потому, что в самом жесте сквозит нечто знакомое. Кисть, напрягшаяся под тяжестью серебряного кофейника, слегка зажата, скована. Так бывает после неудачно сросшегося перелома, думаю я, но куда-то эта мысль от меня уплывает.

— Итак, на чём мы остановились? — говорит он, как ни в чём не бывало. — Ты продолжаешь утверждать, что меня не знала?

Мы остановились не на этом, мы с этого начали. Но не буду вдаваться в подробности.

— Продолжаю. Не знала, Мага.

— Тогда дай мне шанс, — говорит он, и я едва не давлюсь. — Почему бы тебе не познакомиться со мной поближе? В конце концов, я не так уж и плох. Встретимся раз-другой, пообщаемся, узнаем друг о друге…

Отставляю чашку. В конце концов, нет смысла пить, когда не ощущаешь вкуса.

— Мага, ты вообще-то соображаешь, что говоришь? Можно, я тебе напомню об одном обстоятельстве? У меня уже есть мужчина. И это — не ты.

Он с удовольствием делает глоток. Не спеша отламывает кусок печенья.

— Я помню. Только позволь уж и мне намекнуть на одно обстоятельство, дорогуша: твой мужчина тебя бросил.

— Меня никто не бросал, — говорю я зло. — И не смей…

— Хорошо, не бросил; оставил. Формально — временно, фактически — навсегда. Разве не так? А я — я здесь. — Он разводит руками. — Здесь и сейчас. И в этом моё преимущество. И дай-ка я тебе напомню ещё одно своё преимущество.