Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Забраковав устряпанное вчера Норкиной мордой полотенце, утираюсь носовым платком. Натягиваю высохшую куртку. Выглядываю в окно.

Снаружи почти светло. Окна домов на той стороне улицы прячутся за ставнями, на цветах в палисадниках играет роса. Тихо, спокойно. Да полно, может, мне приснились эти ночные ужасы, и не было ни спилберговского велоцераптора, ни вонючей лужи крови? Вот только чем-то подозрительным запачканы кроссовки, да у Норы на ухе тёмное пятнышко, не оттёртое с вечера.

А Сонька с Машкой, наверное, всю ночь из-за меня не спали…

Эту мысль я пресекаю на полном ходу. Не в лужицу растекаться от жалости к себе, а дорогу домой надо искать и, если с одним местом не получилось — штурмовать другое. И, конечно, нужна информация. Что это за город? Почему меня сюда занесло? Что за гладиторские игрища проводятся прямо на улицах — ролевики шалят? Какие, к энтой самой бабушке, ролевики, я прекрасно помню, как хлестала вчера кровища из арбалетчицы и чем всё закончилось!

Но об этом можно поразмышлять позже, а на сей момент дело первой необходимости в нетерпении поскуливает у порога и ещё немного — присядет прямо в углу. Пора бежать на розыски хозяйки, иначе как я открою? Повернувшись в сторону смотровой, я напарываюсь на пристальный взгляд.

Да, точно, ведунья… И не знала бы — так подумала. Есть в ней что-то не от мира сего, пугающее, с ходу и не определишь что. Да хотя бы контраст между тяжёлым, давящим к земле взором и радушной, вполне светской улыбкой. Хочется и бежать от неё, и шагнуть навстречу. Она стоит в дверном проёме смотровой и откровенно меня изучает, но я не могу понять, когда она здесь появилась: дверь не скрипнула, половица под ногой не заиграла, словно дух бестелесный возник, а не живой человек. Высока, сухощава, одета просто и с определённым этническим шармом: длинная тёмная юбка с орнаментом по подолу, бежевый свитер из грубой деревенской пряжи, на ногах что-то вроде тапочек-мокасин. Бусы из янтаря вперемежку с полированными кусочками дерева нанизаны на тонкий кожаный ремешок, такими же бусинами украшен пояс на тончайшей талии. Тёмные каштановые волосы собраны в высокий хвост.

— Ну, здравствуй, гостья.

Надо же, это она ко мне обратилась, не к Норе. На самом деле ирония моя вызвана очередным комплексом: при виде стройных и высоких я всегда чувствую собственное несовершенство.

— Доброе утро, — отвечаю как можно вежливее. — Спасибо, что приютили.

— Свой своему поневоле рад, — отзывается она туманно. И добавляет без перехода: — Гала меня зови. Не Галина, не Галя, ни как-нибудь там ещё. Понятно? По-другому не люблю.

Что ж тут непонятного? Тоже, видать, какие-то заморочки с собственным именем. Ну, тогда и меня называйте, как скажу.

— Ванесса, — представляюсь. И мысленно добавляю: не Иоанна, не Ваня, не как-нибудь ещё. Хватит, намыкались.

— С прибытием, Ванесса.

Красавицей её нельзя назвать. Довольно часто такое встречается: отдельные черты лица вроде и неплохи, а всё вместе не гармонирует. Глаза орехового цвета, чуть раскосые, но слишком глубоко посажены; подбородок тяжеловат, нижняя губа слегка оттопырена. Чёлка до бровей совершенно закрывает высокий лоб, а нужно бы, наоборот, открыть. Да ещё этот взгляд тяжёлый, изучающий, совсем не женский. В совокупности ничего особо привлекательного, но есть в ней какой-то шарм, харизма, не иначе. Потому что стоит ей заговорить — и о внешности забываешь, видишь её, настоящую. Умную, незаурядную.

— Молодцы, что сами проснулись. Сказала бы вам «добро пожаловать», да не могу, потому что попали вы, ребята-девчата, в полную задницу.

Она идёт к выходу. Словно сказанного вполне хватает, чтобы всё нам разъяснить.

— Не будем мучить животину, прогуляемся. — Легко снимает и ставит в угол массивный засов, звякает ключами. Выуживает из шкафчика у двери вязаный плед, небольшой, как раз плечи и спину прикрыть. — Возьми-ка, накинь. Тут по утрам прохладно от реки, а куртчонка на тебе совсем несерьёзная. Извиняй, твоего размера у меня ничего нет.

И выразительно разводит руками. Ещё бы. В кости тонка, в плечах узка, она едва ли не вдвое изящней меня.

— Спасибо и на том, — бурчу в ответ. Не слишком, конечно, вежливо, но не люблю, когда намекают на «мой размер». Да к тому же шерстяной плед кусает голую шею. — Как там девочка?

И страшусь услышать: «Уже никак!»

Гала скептически цыкает зубом.

— Хреново. Что, сама не видела? Рёбра в кашу, от груди, считай ничего не осталось. Узнаю, какая сволочь всучила ей некачественный доспех — лично руки поотрываю. Что могла, подлатала, лёгкие срастила, кости на место поставила, саму её выключила: пусть спит. Может, и выкарабкается, но только времени это займёт много, да и пластикой я тут не занимаюсь, придётся другого специалиста искать.