Святослав Логинов - Многорукий бог далайна

Шооран усмехнулся. Этого следовало ожидать – всё приходит к своей противоположности. Теперь он не случайный пленник, его ловят с молитвой на устах, зная, кого хотят поймать. Ну, так и быть, раз они просят, явим дела светлых илбэчей!..

Ставить оройхон, по которому можно было бы перебежать на материк, было уже поздно. К тому же это значило бросить здесь Ай. Шооран поспешно спустился с холма, схватил котомки, позвал Ай и через пару минут был на берегу. Укрыл Ай за крайним из тэсэгов, приказал:

– Смотри туда и не оборачивайся ни в коем случае! – А сам, сжав зубы, шагнул к далайну.

Если бы женщины были одни, то, увидев бушующие волны и встающую из бездны землю, они бросились бы в бегство. Но, верно, среди цэрэгов находились не только мальчишки. Им удалось остановить попятившуюся цепь. Но Шооран и не рассчитывал на лёгкую победу. Едва оройхон встал, он кликнул Ай и, не давая ей времени сообразить, что произошло и почему всё вокруг изменилось, побежал через оройхон к дальнему его концу. Двигаться приходилось перебежками, укрываясь среди камней, чтобы беглецов не заметили с вершины какого-нибудь суурь-тэсэга. Неизвестно, что тогда случится, но добра это явно не сулит.

Они переползли завалы ноздреватого камня и укрылись на дальнем конце острова. Отсюда можно было ставить землю, которая откроет путь на материк. Сзади доносились истерические рыдания, крик, слова молитв и команд. Но было ясно, что через полчаса цэрэги справятся с беспорядком и заставят бабье войско двигаться вперёд. За полчаса надо уйти.

Двадцать минут ушло на оройхон. Пересекать его тоже пришлось, скрываясь, а это значит, что у противника было достаточно времени, чтобы поспеть с другой стороны и преградить дорогу. Оставалось уповать на неразбериху.

Продираясь сквозь усыпанный дохлыми тварями поребрик там, где прежде был берег далайна, Шооран заметил спешащие вдалеке фигуры. Он кинулся было на восток, но и там показался отряд – не меньше двух дюжин цэрэгов, идущих чуть не по самому берегу. Они даже не считали нужным скрываться, а шагающий впереди дюженник, дико фальшивя, горланил песню:

У нырнувшего в хохиур Шоорана отлегло от сердца. Он узнал Турчина. Значит, фронт прорван, сюда идут войска Моэртала.

Им тоже не стоит показываться на глаза, но и ловить илбэча они не расположены. Шооран выждал, когда скроется передовой отряд, и пошёл на восток, подальше от места неудачной стоянки. Ай неутомимо месила грязь и лишь вечером, когда они устраивались на ночлег, сказала:

– Уф! Здораво бижали! Устала…

Ни о каких чудесах она не помнила, а может быть, просто не заметила их.

Обычно последний урожай перед мягмаром бывал скудным. Источники воды слабели, и хлебная трава не наливалась как следует. Но в этом году засуха наступила раньше, и уже одиннадцатый урожай был беден. Прежде такое событие породило бы толпы голодающих и беспорядки во всех частях света. Теперь земли было довольно, так что государство вана и республика изгоев легко пережили неудачный конец года. А для живущей впроголодь страны добрых братьев неурожай оказался роковым. Войско могло сколько угодно грозить женским общинам, но если еды нет, то никакие угрозы не помогут, придётся затягивать пояса.

Голод быстро сломил непобедимую армию: в обмен на хлеб цэрэги открыли фронт и дюжинами дюжин стали переходить на сторону Моэртала. Тут-то и пригодились великому одонту заранее вытребованные у вана баргэды. Привыкшие к порядку и повиновению, они строго управляли обретёнными областями.

Моэртал не спешил захапать побольше земель, тем более что кое-где братья ещё оказывали сопротивление. Вместо этого он ещё раз изъявил полную покорность вану и через своих послов (сам ехать на Царский оройхон остерёгся, сославшись на многие дела) наладил поток переселенцев. Моэртал хорошо изучил врага и понимал, что разгромить войско ещё не значит победить в войне. Самая большая опасность скрывалась в наплевательском отношении ко всему на свете и в неистребимой привычке к воровству. Неизвестно, знал ли одонт о мерах, принятых Маканым, но действовал он похожим образом. Земли покорённой страны щедро раздавались переселенцам с юга, так что общинники оказывались в окружении людей, привыкших беречь и защищать своё добро. Часть младших братьев была отправлена в земли вана, где освободилось немало полей.

Догадываясь, что на двенадцатый месяц хлеб уродится ещё хуже, Моэртал объявил, что с первого урожая налог браться не будет. Никто не разбогател на этом распоряжении, но наместник приобрёл славу доброго и щедрого правителя. Слух об этом дошёл до ушей вана, вновь пробудив подозрения самодержца, но теперь государь уже не мог диктовать свою волю Моэрталу. Пожалуй, в случае конфликта верх взял бы Моэртал. Но тот понимал, что воюет счастливо только потому, что старается воевать поменьше. Уроки активной войны против изгоев многому научили его. «Лучшая война – это мир», – повторял командующий и легко принимал на службу и кольчужников старейшин, и вооружённых братьев, и всех остальных своих врагов. Не забывал только делать так, чтобы они зависели от него и, значит, поддерживали его власть. Тем более не собирался Моэртал ссориться с ваном. Лучше иметь плохого союзника, чем хорошего врага. Сейчас ничего не стоило отделиться от метрополии, с Царским оройхоном его связывала сухая полоса, которую не так сложно перекрыть, но Моэртал помнил, что мир меняется быстрее, чем люди, а илбэч жив и ходит рядом.