Энтони Рейнольдс - Печать Хаоса

Двое курганских вождей кивнули. Судобаал обратился к воину с копытами:

- Ты, Горбар Звериная Кровь, пойдешь темными тропами на северо-восток, куда две недели пути, и найдешь племена зверолюдей. Готовьте виселицу ко дню моего прихода.

Вождь кивнул и нетвердой походкой стал удаляться, все еще выкрикивая приказания лающим голосом.

Вдруг он снова обернулся к Хроту и Боркилу и немного помолчал, затем склонил голову набок, словно прислушиваясь к голосу, которого больше никто не мог услышать.

- Хрот Кровавый, ты со своим отрядом последуешь за мной. Назначаю тебя своим полководцем, вождем над вождями. Ты доказал свою преданность мне, и боги к тебе благосклонны.

С этими словами Судобаал развернулся на каблуках и направился вверх по каменистой земле к пещере.

Боркил упал перед Хротом на одно колено.

- Мой клинок принадлежит тебе, полководец.

Остальные вожди повторили за ним.

Хрот Кровавый улыбнулся, показав острые зубы. Глаза его горели. «Да, - думал он, - я показал, чего стою».

В течение двух невероятно тяжелых недель солдаты Остермарка шагали к северной границе Империи. Земли, по которым они проходили, серьезно пострадали за три предшествовавших года Великой Войны. Хотя главные силы Асавара Кула так и не двинулись дальше Кислева, сюда пришли сотни разрозненных отрядов и сеяли страх и раздор среди местного населения.

Пока Асавар Кул шел на Кислев во главе самой большой армии Хаоса, какую видел мир, эти отряды, вернее, банды нападали на отдельные деревни и маленькие городки, сжигая их дотла и принося население в жертву своим Темным Богам. Империя, разделенная четырьмя веками усобиц и гражданских войн, не смогла достойно ответить. Глубокий раскол между провинциями означал невозможность организованного сопротивления, и, поскольку каждый выборщик действовал сам по себе, исходя лишь из собственных интересов, силы Хаоса процветали в темных лесах Империи.

За предыдущие четыреста лет, пока Империю раздирала гражданская война, графы-выборщики разучились искоренять злобные создания, бродящие в лесах вокруг их городов, и когда силы Хаоса перешли в наступление, многотысячные полчища зверолюдей присоединились к ним. Тут были те, кого изгнали соплеменники: некоторых за то, что они якшались с темными силами, других - за неспособность скрыть ужасные мутации от тех, среди кого они жили. Изгои восстали, желая отомстить за себя. Многие поколения они блуждали во тьме, дожидаясь своего часа.

Магия и колдовство в Империи были уже давно запрещены, и тех, кого привлекало это опасное ремесло, безжалостно отлавливали, пытали и сжигали на кострах. Те, кого страшила казнь, тоже искали прибежища в спасительной чаще леса. Многие стали добычей диких зверей, но некоторые выжили - их магические способности подтвердились. Эти маги и колдуньи восстали, когда энергия Хаоса волнами прокатилась с северных границ, и атаковали Империю изнутри - мутанты, служители темных культов и бесчисленные лесные звери.

Земли, по которым они продвигались, все еще хранили следы опустошения. Пройдет немало лет, поколения сменят друг друга, пока раны не затянутся, подумал Стефан, впрочем, он не был уверен, будут ли еще у Империи новые поколения. Великая Война была выиграна, но порой казалось, что на самом деле она еще не закончилась. Он никогда бы не осмелился высказать подобные мысли, но порой по ночам они преследовали его. Или, бывало, он погружался в них, когда отряд проходил мимо очередной разоренной деревни, где скелеты местных жителей были пригвождены к дверям амбаров и последними остатками плоти еще лакомились падальщики.

Похоже, северные земли пострадали очень серьезно. Они лежали вдалеке от больших городов, где можно было бы найти защиту. Многие из местных так и не знали, что происходит вокруг, пока орды Хаоса не обрушились на них, грабя, убивая и сжигая.

В тех деревнях, где еще хоть кто-то уцелел, свирепствовала чума. Стефан приказывал огибать такие края, ни в коем случае не приближаясь, но больные и умирающие крестьяне умоляли солдат Остермарка о помощи или еде; они страдали от голода не меньше, чем от заразы.

Многие солдаты хотели помочь несчастным, но сержант Альбрехт останавливал их строгим приказом.

- От этого не будет проку ни им, ни вам, ребята.

И, тем не менее, к находящейся на марше армии все время кто-то присоединялся. Сначала это были всего лишь несколько перепуганных семей, потерявших дом, и они нашли себе работу в лагере: готовили и убирали в обмен на еду. Стефан понимал, что это не опасно, и закрывал глаза на подобные вольности. Но с течением времени таких приблудных оказались уже целые сотни, и большинство не могли выдержать высокого темпа похода; их приходилось отсылать на юг, к Вольфенбургу. Дни шли, многие бродяги оказались лицом к лицу с прежними опасностями. Некоторые послушались капитана и пустились в опасное путешествие, но Стефан понимал, что большинство так и не дойдет до Вольфенбурга. Однако каждую группу беженцев сменяли другие, обычно малоприятные типы.