Виктория Авеярд - Шторм войны [litres]

Вернуться в зал совета и сидеть там в молчании, пока Тиберий будет растаптывать всё, что мы сделали… боюсь, я этого не вынесу. Но придется. Я замечаю то, чего не замечают остальные. Знаю то, чего они не знают. Я должна вернуться. Ради нашего дела. И ради него.

Мне очень хочется вернуться ради него.

– Я хочу знать всё, что знаешь ты, – шепотом говорю я. – Всё, что задумал Дэвидсон. Я больше ни во что не стану ввязываться вслепую.

Фарли быстро соглашается. Слишком быстро.

– Ну конечно.

– Можешь мной располагать. Как угодно. При одном условии.

– Говори.

Я замедляю шаг, и Фарли тоже.

– Пусть живет.

Фарли недоуменно склоняет голову набок.

– Разломайте венец, разрушьте трон, уничтожьте монархию, – я смотрю на нее, стараясь вложить в свой взгляд максимум силы. Молния в моей крови охотно отзывается, просясь на свободу. – Но пусть Тиберий живет.

Фарли гневно втягивает воздух сквозь зубы и выпрямляется в полный, довольно-таки внушительный, рост. Такое ощущение, что она видит меня насквозь. До глубин моего несовершенного сердца. Но я не уступаю. Я это заслужила.

Ее голос вздрагивает.

– Я не могу дать такое обещание. Но попытаюсь договориться. Обязательно попытаюсь, Мэра.

По крайней мере, она мне не врет.

Такое ощущение, что я разрезана пополам и меня тянут в разные стороны. В голове сидит очевидный вопрос. Еще один выбор, который придется сделать. «Его жизнь или наша победа?» Не знаю, на какую сторону встать, если придется. Кого предать. Эта мысль сродни острому ножу, и рана незримо кровоточит.

Наверное, это и имел в виду ясновидец. Джон сказал немногое, но всё, что мы услышали от него, было взвешено и рассчитано. Хоть мне этого совсем не хочется, видимо, я должна принять предсказанную судьбу.

Восстать.

Восстать в одиночку.

Камни мостовой мелькают под ногами. Снова поднимается ветер, на сей раз западный. Он несет с собой узнаваемый запах крови. Я подавляю дурноту, когда передо мной встают воспоминания. Осада. Трупы. Кровь обеих цветов. Мое запястье, хрустнувшее в хватке сильнорука. Сломанные шеи, разорванные грудные клетки, блестящие внутренности, торчащие кости. В бою можно не замечать всякие ужасы. Это даже необходимо. Испугаешься – умрешь. Но сейчас другое дело. Сердце начинает биться втрое быстрее, тело покрывается холодным потом. Пусть даже мы выжили и победили, страх поражения рвет мне душу на части.

Я все еще их чувствую. Нервы как электрические нити – в каждом, кого сразила моя молния. Похожие на тонкие светящиеся ветви, разные и в то же время одинаковые. Убитых слишком много. В красном и в синем. Жители Норты. Озерные. Сплошь Серебряные.

Надеюсь.

Эта мысль – сродни удару под дых. Мэйвен и раньше использовал Красных в качестве пушечного мяса или живого щита. Я даже не подумала об этом. Никто из нас не подумал – а может, остальным было все равно. Дэвидсону, Кэлу, даже Фарли, если она решила, что игра стоит свеч.

– Эй, – негромко говорит она, беря меня за руку.

От внезапного прикосновения я вздрагиваю – ее пальцы смыкаются на моем запястье, напоминая кандалы. Я с силой вырываюсь и отскакиваю, издав нечто вроде рычания. А потом краснею. Мне стыдно своей реакции.

Фарли отступает, вскинув руки и глядя на меня расширившимися глазами. Но в них нет ни страха, ни осуждения. Ни даже жалости. Только… понимание.

– Извини, – поспешно произносит она. – Я забыла, что не надо трогать твои запястья.

Я слегка киваю и прячу руки в карманы, чтобы скрыть фиолетовые искры на кончиках пальцев.

– Все в порядке. Я не…

– Мэра, я знаю. Так бывает, если немного притормозить. Тело снова начинает переживать то, что было. Иногда травм слишком много, и стыдиться тут нечего, – она кивком указывает в противоположную башне сторону. – И совершенно не стыдно пойти и немного поспать.

– Там были Красные? – перебиваю я и указываю на поле, на полуразрушенные городские стены. – Мэйвен и Озерные послали в бой Красных солдат вместе с остальными?

Фарли моргает. Она явно не ждала такого вопроса.

– Понятия не имею, – наконец отвечает она, и я слышу в ее голосе тревогу. Она тоже не знает. И не желает знать. Как и я. Я этого не вынесу.

Я разворачиваюсь, в кои-то веки вынудив Фарли рысить следом.

Вновь наступает тишина, в равной мере полная гнева и стыда. Я погружаюсь в нее и мучаю себя. Воскрешаю в памяти отвращение и боль.

Будут новые сражения. Будут умирать люди – неважно, какого цвета крови. Такова война. Такова революция. Под перекрестный огонь попадут и другие. Забыть – значит снова обречь их на муки – и следующие поколения тоже.