Виктория Авеярд: Стеклянный меч [litres]

– Куда мы идем? – запыхавшись, спрашиваю я.

Вместо Шейда отвечает Килорн:

– К реке. Потом к причалу. Ты сможешь нас перенести?

Он смотрит на руки Шейда, словно его способность можно увидеть воочию. Но сила Шейда скрыта, как и моя, – она остается незримой, пока он ее не обнаружит.

Брат качает головой.

– Только не одним прыжком. Слишком далеко. И я бы предпочел бежать, а не тратить силу. – Его глаза темнеют. – Пока она нам реально не понадобится.

Я киваю в знак согласия. Я прекрасно знаю, что такое исчерпать способность, устать до изнеможения, так что нет сил двигаться, уж тем более драться.

– Куда повели Кэла?

От моего вопроса Килорн вздрагивает.

– Да какая мне разница.

– Напрасно, – огрызаюсь я, пусть даже мой голос дрожит от сомнений.

«Килорн прав. И тебе не стоит волноваться. Если принц пропал, пусть будет так».

– Кэл может вытащить нас отсюда. Он может сражаться вместе с нами.

– Он сбежит или примется убивать нас в ту секунду, когда мы дадим ему такой шанс, – резко отзывается Килорн и срывает платок, под которым – гневно искривленные губы.

Я мысленно вижу огонь Кэла. Он сжигает все на своем пути, и железо, и плоть.

– Он уже мог бы вас поубивать, – возражаю я.

Это не преувеличение – и Килорн знает, что я права.

– А я думал, вы уже переросли свои детские ссоры, – замечает Шейд, вставая между нами. – Я ошибся.

Килорн извиняется сквозь стиснутые зубы, а я нет. Я не свожу глаз с самолетов, впуская в себя биение их электрических сердец. Оно слабеет с каждой секундой – они удаляются.

– Кажется, закончилось. Если мы хотим идти, надо двигаться сейчас.

И мой брат, и Килорн смотрят на меня как-то странно, но не спорят.

– Сюда, – говорит Шейд и указывает между деревьев.

Там вьется маленькая, почти незаметная тропинка – с нее смели пыль, обнажив камень и асфальт. И снова Шейд берет меня под руку, а Килорн идет впереди, задав достаточно быстрый темп.

Ветки, нависающие над узкой тропой, задевают нас, и вскоре уже становится невозможно бежать бок о бок. Но, вместо того чтобы выпустить мою руку, Шейд лишь прижимается теснее. И вдруг я понимаю, что он вовсе не прижимает меня к себе. Это сам воздух… мир. Одно обжигающее черное мгновение – и все вокруг сжимается. А потом – секунду спустя – мы оказываемся по ту сторону зарослей и поворачиваемся к Килорну, который возникает из серой чащи.

– Но он же был впереди, – говорю я, глядя то на Шейда, то на тропу.

Мы выходим на середину улицы. Над головой плывут облака и дым.

– Ты…

Шейд ухмыляется. И это кажется адски неуместным на фоне далекого завывания самолетов.

– Скажем так, я… прыгнул. Пока ты держишься за меня, мы будем прыгать вместе, – отвечает он и спешно направляет нас в ближайший переулок.

Мое сердце бешено колотится: с ума сойти, я только что телепортировалась. Я почти забываю о нашем затруднительном положении.

Но самолеты живо о нем напоминают. Еще один снаряд взрывается севернее, обрушив здание с грохотом, подобным землетрясению. Пыль катится по переулку волной, покрывая нас новым слоем серого. Дым и огонь стали настолько привычны мне, что я их почти не чую, даже когда пепел начинает сыпаться, как снег. Мы оставляем в нем следы. Может быть, это последние знаки нашего пребывания на земле.

Шейд знает, куда бежать. Килорн без труда успевает за нами, даже с тяжелой винтовкой на плече. Сделав круг, мы вернулись к проспекту. На востоке сквозь дым и пыль пробивается пятнышко солнечного света, неся с собой соленый запах моря. На западе, как павший великан, лежит первое рухнувшее здание, загораживая путь к подземке. Вокруг громоздится разбитое стекло, какие-то железные конструкции, обломки выцветших белых экранов. Разрушенный дворец.

«Что тут было? – отстраненно задумываюсь я. – Джулиан сказал бы». Достаточно вспомнить его имя, чтобы ощутить боль, но я справляюсь с собой.

Среди облака пыли мелькают несколько красных лоскутьев, и я ищу знакомый силуэт. Но Кэла нигде нет, и мне вдруг становится дико страшно.

– Я никуда не пойду без него.

Шейд даже не удосуживается уточнить, о ком речь. Он и так знает.

– Принц пойдет с нами. Даю тебе слово.

У меня буквально рвется сердце, когда я отвечаю:

– Я не верю твоему слову.

Шейд – солдат. Его жизнь не назовешь легкой, и он хорошо знает, что такое боль. Тем не менее мое заявление глубоко ранит брата. Это видно по лицу.

Я обещаю себе, что извинюсь. Потом.

Если «потом» настанет.