Алеха - Воплощённый 2. Падение рода

Февральская Москва, укрытая толстыми шапками снега, выглядела празднично. По широким расчищенным от снега тротуарам неспешно передвигались тепло и богато одетые люди. То тут, то там, были видны играющие дети, слышен детский смех. Через дорогу летали снежки, слепленные слабыми детскими руками, ими же и запущенные. В огромных бесформенных кучах снега, высившихся с двух сторон от широкой дороги, ещё можно было опознать когда-то стройные и красивые снежные крепости, возведённые перед праздником нового года. Снежные укрепления почти потеряли свой внешний вид, но сохранили функциональность, и детям этого было достаточно для радостной возни.

Вдоль тротуаров ровными рядами высились огромные ели, присыпанные толстым слоем снега, похожие на диковинных чудовищ.

С крыш домов, за гуляющими прохожими и играющими детьми следили горгульи. Большинство каменных созданий было занесено снегом, представляя собой огромные сугробы и как бы сообщая стороннему наблюдателю, что вот уже минимум месяц эти фигуры не совершали ни одного движения. Но среди десятка таких массивных сугробов всегда скрывались одна или две горгульи, блестящие на солнце чистым каменным глянцем, всегда готовые сорваться в полёт, всегда знающие, что происходит вокруг.

Жители столицы привыкли к этим стражам порядка и уже не обращали никакого внимания на редкие полёты массивных гротескных каменных фигур. Если куда-то летит, значит, где-то гражданину империи нужна помощь. Москвичи же торопились прожить ещё одну светлую зиму ярко, мирно и весело. Насладиться короткими месяцами беззаботного отдыха, набираясь сил перед мрачной весной и кровавым летом.

Но такие были не все. Не для всех жизнь расцветала мирными красками зимой, теряя опасность и риски. Не для всех только лето было временем, когда они ведут войну. Были те, кто стоял на страже империи все двенадцать месяцев в году, семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки.

Совсем недалеко от площади гуляний мрачной громадой высилось здание службы безопасности империи. Из окон некоторых кабинетов этого здания было прекрасно видно и слышно, как гуляет и радуется мирной жизни столичный люд.

В одном из таких кабинетов, лицом к окну, замкнув руки в замок за спиной, стоял и наблюдал за мирной жизнью столицы Вельцин Витольд Генрихович, канцлер Российской Империи.

В кабинете стояла вязкая тишина, изредка нарушаемая шорохом страниц, переворачиваемых вторым и последним человеком, занимающим этот кабинет. Ещё три фигуры, чинно рассевшиеся на стульях вдоль стены, людьми не были. Три гремлина, совершенно неподвижно вот уже час сидели на стульях и только вращали глазами и совсем изредка шевелили длинными острыми ушами, стараясь делать это беззвучно и не привлекать внимания высокой фигуры, замершей неподвижно у окна.

Сухарев Степан Карпович, изучающий материалы довольно пухлого дела, перевернул очередную страницу и тихонько улыбнулся, краем глаза поглядывая на своих обормотов.

Чтобы его гремлины сидели неподвижно? Не издавая ни звука?

Только ради этого уже стоило явиться к господину Вельцину.

Раньше с канцлером его судьба не сталкивала. Как-то не сходились пути дорожки у Сухарева из младшей ветви имперского рода и третьего по силе мага империи, рождённого простым рабочим. Степан Карпович не знал всех деталей жизни канцлера, но факт того, что не аристократ смог стать одним из сильнейших магов империи, был ему известен. И вот ему довелось на себе ощутить его силу. На себе и на своих воплощённых обормотах. Ох, как их припечатало «лёгким недовольством» канцлера, когда привыкшие безобразничать гремлины, попытались, как обычно, наплевав на желание своего хозяина, напакостить и тут. Что-то сломать, что-то украсть, что-то подменить. Даже их хозяина пробрало. А гремлины замерли на стульях статуями и вот уже час сидят, боясь привлечь к себе внимание. Только в ужасе глазами вращают.

Дочитав последнюю страницу и отложив её в сторону, Степан Карпович слегка кашлянул, привлекая внимание канцлера.

— Уже ознакомились? — канцлер отвернулся от окна, и взгляд его бездонных голубых глаз упёрся в приглашённого мага, заставляя того немного напрячься, — это все материалы, которые нам в настоящее время доступны. Сами видите, негусто.

Сухарев Степан Карпович, высокий, крепкий мужчина, выглядящий лет на пятьдесят, одетый в полувоенный тёмно-синий френч, согласно кивнул. Информации было не густо. Но и не пусто! Она была не сортирована, не структурирована, не систематизирована. Но её было достаточно для первоначальных выводов.