Эб Краулет - Высокий замок

– Тпруу! – программист подъёхал ближе и одёрнул лошадей, – хорошая поездочка! Мне это даже понравилось.

– Господин Чизман! – толстяк упал на колени, – вы вернули повозку!

– Ага. Обидно, что мои вещи уехали вместе с ней. Пришлось рвать этих ублюдков на части голыми руками, – нахально заявил он, – слышал, как орали?

– Да, это просто какой-то ужас!

– Но они заслужили это. Подонки! Ограбили такого честного человека, как ты!

– Наверное, – Пьер затрясся и нервно сглотнул, – а Гильермо?

– Мёртв.

– Он что-нибудь сказал?

– Только молил о пощаде, – программист лениво спрыгнул с повозки, – что ж. Давай на свое место. Думаю, не стоит тут задерживаться. Мне уже надоело убивать.

– Хорошо, – кивнул толстяк и полез на скамью.

Валера тоже слез. Вслед за Чизманом забрался в карету. Хлопнул дверью. Пьер ударил лошадей, и они покатили прочь. Прочь от особняка залитого кровью. Прочь от мерзкого трактира. Прочь от этого всего.

Чизман вжался в угол и сразу заснул. А вот парню спать не хотелось. Мысли гуляли в голове странные. Вроде бы то, что случилось сегодня, было ужасно. Бойня. Месиво. Но складывалось ощущение, что об этом говорила только совесть. Привитая цивилизацией человечность.

То есть, его это беспокоило из-за того, что должно было беспокоить. Глубоко внутри он будто бы не задумывался о случившемся. Они были в опасности и хотели выжить. Вот и вышло, что вышло. Куча мёртвых тел. Нет, серьёзно. Барьер морали словно таял. Исчезал. Обычно Валера никого бы не убил. Даже зверя. Обычно. В городских условиях. В том мире.

А в этом, в этом он почему-то мог себе это позволить. Конечно, другой мир. Другие люди. Не такие, как он. Отношение другое, как говорил Чизман. Нужно было защищать себя. Спасать свою жизнь. Вот только стоило ли это всё того?

Он сидел в беседке. Посреди цветущего сада. Наслаждался изысканным вином. Лето. Прекрасная пора. Солнце клонилось к закату. Прохлада наступала на его поместье. Где-то в пруду плескались рыбки. Подул ветерок, донес аппетитные запахи с кухни. Жена вновь приготовила что-то вкусное. Умничка. И дочь учит. Всё-таки нужно ей наверстать упущенное. Скоро вернётся сын, его гнедой жеребец носится словно вихрь. Вместе соберутся за столом. Такие моменты стоит ценить….

– Гектор! Старый друг! – знакомый голос заставил его вздрогнуть. Повеяло холодом. Ужасом.

– Отец. Он хотел видеть тебя, – прощебетала дочка, – говорит, что ты знаешь его…

– Оставь нас, прошу, – губы едва смог разлепить. Проклятье. Она ведь даже не помнит его. Молча подождал, пока упорхнет его ласточка.

– Что ж это, ты не рад мне? – гость не стал медлить, – вижу, Сильвия чувствует себя замечательно, не так ли?

Голос его почти не изменился. Всё тот же ехидно-мерзкий. Зачем он приехал? Зачем напомнил о том ужасе? Гектор закрыл лицо руками. Он забыл. Старался забыть. Подавил всё это, спрятал в далекий чулан. Но этот…. Этот приехал и напомнил ему. Раскрыл старую рану.

– Что тебе надо, Пьер? – процедил он.

– Помощь. Я нашел средство от Вельгефорцкой чумы.

– Могу похвалить тебя за это. Наверняка, ты поможешь многим людям.

– Всё верно. Но мне самому нужна помощь.

– Для тебя всё что угодно. Я ведь обещал. Правда, не тебе. Твоему наставнику. Но ему уже не отплатишь. Только прошу тебя – не напоминай мне о том, что было. Ни слова о Сильвии.

– Да, – Пьер присел рядом, – на твоем месте я бы тоже пытался забыть такое…

– Что тебе надо?

– Я еду в Каменор. Мне нужен дом.

– У тебя много знакомых. А если ты действительно нашел лекарство, то их будет еще больше. Зачем тебе…

– Мне нужен именно твой дом, – в глазах гостя появился страх, – та комната на третьем этаже, она ведь всё та же?

– Да… – Гектор вновь уткнулся в ладони. Воспоминания нахлынули на него. Крики дочери. Нечеловеческие крики. Как она стучала по стальной двери, пытаясь выбить её. Как сорванные ногти оставляли кровавые следы на поверхности. Жуткие кровавые символы на стенах. Царапины на стенах…. Пьер Галерри и Сиоф Рандесский помогли ему. Избавили Сильвию от одержимости. Но что он пережил….

– Я отдам тебе ключи. Не знаю, что ты задумал…. Но пусть это больше не касается меня и моей семьи. Я даже напишу дарственную на дом. И надеюсь, что больше тебя не увижу.

– Хорошо. Поверь мне, – толстяк утер лоб, – это для благого дела.