Татьяна Филатова - Бабки

– Э нет, это не тебе. Это вон той лесной красавице. Чья ж ты, милая?

Девочка села, укутавшись в одеяло. Дядька перед ней был невысокий, но крепкий. Не молодой, опытный охотник. У порога он, как зашел, бросил две тушки зайцев.

– Небогатый день выдался, – ухмыльнулся он, – но потому далеко и зашел, надеясь найти кого поболе.

Девочка слушала и не понимала.

– На, вон, ешь, – протянул ей охотник хлеб с салом. Девочка жадно схватила и принялась откусывать большими кусками.

– Ну-ну, ты не спеши, а то живот назад все вывернет. Ты мне скажи: ты одна здесь? Молчишь… Да что ж я, старый дурак, неужто и сам не вижу, что одна… Ну, погоди. Сейчас согреемся. Ты, это, меня-то не бойся… Не обижу я тебя…

Мужичок живо распалил печку. Девочка с удивлением смотрела на огонь.

– Садись ближе, тебе надо согреться. А то, того и гляди, заболеешь и помрешь.

Девочка села к печке, доедая хлеб. Удивленно она на мужика смотрела, а потом руку протянула. В руке бумажка была.

– Что там у тебя? – спросил он.

На клочке бумаги печатными буквами было написано: «Маша. 10 лет. Ребенок-дебил».

– Вона как… – сказал дядька. – Ну, дебил, не дебил, а в лесу не дело одной мерзнуть. Вот сейчас зайца приготовим, дождь переждем и пойдем с тобой в деревню. А там и поглядим, где тебе дом новый искать… Может, в приют какой определят.

Два дня лил дождь. Мужичок обе тушки заячьих уж освежевал да в имеющейся в доме старой посуде в дождевой воде приготовил. Девочка жадно ела, но по многу он ей не давал, кишки ее берег.

На третий день вышло солнце. Связав из одеяла какие-ни-какие лапти для Маши, повел дядька ее в деревню свою.

Думали там, что с девкой полоумной делать, и ничего не придумали. Никто за нее браться не хотел. А мужику жалко девочку было, один он жил, да себе оставлять все же не решался – странная она была.

Благо, бабка одна посоветовала ему отвести больную девочку туда, где ведьмы живут. Мол, они странных любят, примут. А, коли не примут, то не особо-то и жалко – все равно толку с нее не вышло бы.

И мужик повел. Старые валенки нашел на нее, тулуп у соседей дряхлый взял, платков, от мамки что оставались, намотал на девчушку. И повел.

Дня три шли они, пока посреди лесу их дивчина не встретила. Молодая, красивая, глаза карие…

– Чего тебе? – спросила она. Огляделся дядька по сторонам, никого не было. Откуда она взялась-то?

– Я тут это… – стал он заикаться, крепче держа девочку за руку.

– Ведьм ищешь? – спросила та прямо.

– Ага, – удивился мужик, – ищу.

– Кого ж ты к нам привел?

Сглотнул слюну дядька, когда услышал слово «нам».

– Так вот, – ответил он, – полоумная… В лесу нашел. Посоветовали к вам… Я как ее нашел, думал, не выживет… Она, видать, долго сама в лесу жила. Не знаю, даже, чем и кормилась там…

– Ты правильно сделал, – улыбнулась молодая женщина, – правильно, что привел ее сюда. Подведи, не бойся.

Дядька подвел девочку и протянул бумажку.

– Я читать умею, обучен… это при ней было.

– «Ребенок-дебил…»

– Да, так оно и есть, полоумная, – подтвердил мужик.

Женщина молодая присела перед девочкой, погладила ее по головке и уставилась на нее пристально. Дядька назад попятился: глаза у молодухи той до того страшными сделались, что душа у него в пятки ушла. Но собака, что рядом была, не зарычала, тихо стояла, наблюдала внимательно.

– Да ты у нас никак ласточка, правда, Марусь? – произнесла женщина. – Перевертыш… От того и полоумной тебя прозвали… Не такая ты, верно?

Девочка закивала головой. Мужик дивился – впервые за то время, что девчушка с ним была, она отреагировала на речь человеческую.

– Не бойся, Маша, отныне все будет хорошо, – улыбнулась женщина, а глаза ее прежними стали. Не применяла она к дядьке своих чар, не было в том нужды.

– Ну, я пойду? – скромно спросил он.

– Иди, а Машу я к себе заберу. Не волнуйся за нее.

– А она правда, того… дебил?

Ягарья рассмеялась.

– Дебил тот, кто ее так величал… Нормальная она. Просто немного другая…

***

Утром, когда дождь утих, Настя с Татьяной да Вера Никитична с Шурой пошли на могилку. Они еще издалека заприметили какое-то бело пятно.

– Маруся, – шепнула Таня и побежала в сторону небольшого кладбища.

Нагая девушка, скрутившись от холода, лежала в грязи на том месте, где была могила Ягарьи.

– Маруся! Что же ты! – закричала Вера Никитична.

Они подняли ее, Шура быстро сняла с себя старое пальто, Настя платок, укутали промерзшее и дрожащее тело.