Ольга Лебедь - Звездные духи. Дух Января

Сколько это будет продолжаться?

Я со всех ног бросилась наружу.

Мы неслись к шее дракона, это был единственный выход со стадиона. В нескольких метрах от Ридена ударила магия, и меня выбросило волной в горло чудовищу…

Я вижу выход.

Несусь со всей мочи. По вагону. Глотаю воздух. Вагон уже не страшен, совсем-совсем. Страх еще сковывает внутри, но остается там, снаружи, далеко – за воротами, где бушует толпа, где раздаются крики – счастливые и безумные, словно ядовитая смесь экспериментаторов. Страх там… Почему я не могу ничего сделать? Черная магия – она хочет меня отравить? Мои мысли?

Я не хочу просто убегать.

Я уже убежала тогда.

Меня встретил туман азота.

Я оставила в прошлом не только ужас.

Бесконечный вагон… Он все длится. Будто смеется надо мной.

Не только ужас – темного, ненавистного волшебства. Там же, в прошлом, мне пришлось оставить моего самого дорогого человека.

И эта мысль до сих пор, снова – и прямо сейчас – жалит меня изнутри .

Я ненавижу вас, звезды. Вы отобрали у меня магию.

Вы его отобрали у меня…

***

– Сколько я пролежала?

Мама заметила, что я смотрю на нее, подошла ко мне и поменяла компресс на лбу. В нос ударил терпкий аромат парного молока. Мама улыбнулась.

– Поспала бы еще. Ты двое суток не просыпалась, поэтому полежи-ка пока.

Я приподнялась на локтях, и маме пришлось придержать повязку, чтобы она не упала.

У меня голова гудела, словно там звездный улей поселился.

– Андрес обещал тебя повидать…

Андрес. Он тоже был там, на фестивале.

– Мам, мне надо на землю.

– Это не обсуждается.

Я недоуменно посмотрела на нее. Такой тон я слышала впервые. И произнесла она эти слова быстро, будто готова была, что я буду возмущаться.

– Меня Ковен ждет…

– Ты себя бы видела. Еле на ногах стояла. Хорошо, он тебя на лужайку привел, как угадал точно место. Ты должна отдохнуть.

– Мам. Это… – у меня чуть не вырвалось «за ним». За ним охота. Лучше про это ничего не говорить.

– Полежи спокойно, – мама поправила подушку. – Я сообщу Андресу, что он может уже приходить. Повидаешься?

– Я просто очень волнуюсь, – сказала я тише, лишь бы она больше ничего не заподозрила.

– Джина, – мама накрыла меня одеялом. Проверила температуру молока в кружке. – Джина, ты умная у меня девочка. Поменьше бы ты волновалась. Только этого хочу. Давай?

Она улыбнулась снова. Я поджала губы, когда она отошла. Мне надо на землю. Я наберусь сил, и сразу туда, достучусь до Ковена, он услышит.

Лишь бы с ним ничего не случилось…

Нет-нет. С ним все в порядке . Он сильный.

Его не поймал темный маг, и я с ним скоро увижусь.

И все будет хорошо.

В каждой башне Ума было одно большое, преимущественно круглое помещение, – зала – которое предназначалось под разные нужды: место для собраний, гостиные, дуэльные комнаты (хотя последние уже давно превратились в музеи, с тех пор как состязания полностью перенесли на арену). Эти помещения были просторны, полны света – не только свечного – и всегда привлекали народ, в массах циркулирующий туда-сюда.

Мне и в голову не могло прийти, на первых порах, что это не такое уж плохое место, чтобы позаниматься своими делами. Несмотря на то, что ты постоянно находился на виду, на тебя обращали ровно нуль внимания, как если бы ты был настенным гобеленом.

Я примостилась около колонны за одним из многочисленных крепких столов, выполненных из неизвестного мне дерева. Ножки – предусмотрительно – были вбиты в пол. Чем-то эти лавки – а именно так у меня поворачивался язык их именовать – напоминали трактирные: не хватало только лоснящейся поверхности, щедро политой застывшим маслом.

За колонной сразу начинался проход, украшенный арками и стыкующийся с внутренним двориком: в его центре был выбит ряд соединяющихся фонтанов, и студенты с ментального проводили на воде опыты – пробовали через нее увидеть мысли рядом стоящих людей. Или пытались ощутить остаточные «мысли», заложенные в воду. Я была не единственной, кто старался близко к этим ребятам не подходить. Уж мне-то стоило их остерегаться…

За двориком чуть поодаль, не мешая светить лучистому солнцу, еще имеющему в этот прохладный ноябрь-месяц права, высились другие башни храма. Тень гораздо больше шла их бугристым поверхностям, кольцами завивающимся к макушкам. С этого ракурса не было видно лишенных эмоций лиц, которые, как мне казалось, способны любого свести с ума, стоит провести под их взглядами несколько дней неотрывно. Но в эту часть Ума они вроде бы не смотрели.