Ольга Лебедь - Звездные духи. Дух Января

Разминочка. Эх, слабовато! Но зрителей разогрело. Ласточки, напуганные боем, окончательно исчезли из поля зрения, повезло, что летали за куполом.

– Как видите, дым бессилен перед мощью огня. По крайней мере, на этот день. Ребята, молодцы! Вам не терпится узнать следующих? Народ, не лезем на площадку, пока рано. А теперь ирланы! Северяк против северяка! Даааа! Ой, я забыл вас представить… А, неважно. Ого, он уже сломал ему кисть…

Славные битвы.

И чем дальше, тем лучше. Я был прав, что ставил на Лейва и Ветроска – такой резонанс никому из предыдущих противников не снился. Конечно, особенно старались синие. Но это мелочи.

– Ух ты! Какой поворот! Да, да, да! Ой, а я могу поболеть за кого-нибудь?

С трибун ожидаемо донеслось размазанное «не-е-э-эт». Ирлан и синий кантиец сцепились так, будто от этого зависело, кто будет руководить войском. «Вот оно» пришло, когда кантиец полоснул клинком и задел одежду, отчего та загорелась белым, и Лейву пришлось срочно скидывать верх.

– Руби его, Ветр! – зажглись цветные трибуны, но к Лейву уже мчались помощники.

– Через ваши трупы! – кричали они, маня эльфов вниз. Те не нуждались в уговорах.

Я дождался, когда по зрителям ударит первая волна, и ткнул кнопку:

– Мешапошник! Выживаем!

На этом моя роль на сегодня окончена. Я вылез как раз до момента, когда в рубку вонзилась черная струя, раскрошив стену.

Лепота-а! Вот по такому я всегда скучаю на каникулах. Все, кто ни попадя, лупят всем, чем ни попадя. Выживает самый – сильнейший, ловкий, незаметный – и можно продолжать до бесконечности. Единственный минус – новички, которым, даже если объяснять правила, которых нет… Пропустив удар черной вперед, я подскочил к одной такой новенькой. Бедняжка, совсем в комок сжалась.

– Эй, все путем! Выбирайся отсюда в корпус! – крикнул я и похлопал для поддержки по спине.

Глаза у нее круглые, и ужас выбивается из краев. Эх, напугалась.

К следующему пареньку уже подбегал Торгейр, явно раздосадованный, что не получает полную чашу веселья. Я на ходу поискал глазами преподавателей, но ни один из них не удосужил внимания сегодняшние соревнования.

– Жинко! – не, не слышит. – Вон того бери!

Черт, чесать через шестую часть стадиона из-за не умеющего читать по губам Жинко. А, была не была. Так, осторожненько…

«Школа выживания». Говорящее какое-то название. Студенты-то любили о ней поговорить, и поведением показать. Однако в Уме были запрещены драки. И запрещены любые используемые вне стен аудиторий магические и иные воздействия на людей. За это на тебя могли наложить тяжелые штрафы, а мог ожидать и поворот на сто восемьдесят вокруг оси – вон из университета. Официально здесь драться нельзя было.

Но, видимо, слишком хотели, раз арену придумали. Там санкции отсутствуют – там все равны. Если в Уме штраф зависел скорее от настроения преподавателя, то на арене ты свободен, как комета. Делай, что хочешь, сражайся, с кем хочешь: тебя подлатают без вопросов в целительной башне или, на крайний случай, отвезут в ближайший, с прямым порталом, медицинский городок. Все для блага учащегося.

И вот этих болеющих ареной людей я не понимала. Как будто здесь нравилось друг друга бить. Что происходит с этим Универсальным Магическим? Вроде есть правила – а только волю дай. Все шли на арену, гурьбой, будто нигде на свете не было места чуднее. Веселые лица, предвкушающие битвы.

Я не отставала от групп студентов, стараясь ни к кому не подходить близко – ударят еще для разминки. Могла бы я, конечно, остаться в башне, но подсказывало мне чутье, что лучше первый день потерпеть со всеми. И не обращать внимания на упоминание «школы».

Портал, в котором с шутками и заливным смехом исчезали ученики, представлял собой вагон – длинный желтый, с потрескавшейся снаружи краской. Пустые стекла, сидений нет. Но в конце, не надо было даже вглядываться, маячила серая пелена вместо перехода в следующую часть «поезда». Я переступала через нее, сжавшись, ожидая от бесплотной, азотного происхождения массы нелюбимую мной тошноту.

Долго… переход был длиннее, чем я могла себе представить. Это был целый мост, раскинувшийся над глубокой впадиной, по склонам которой росли ели. Больше я ничего не могла видеть: дно оврага терялось в тумане, напоминающем по цвету ту же субстанцию, что и на порталовом входе.

Здесь было холоднее на несколько градусов. А еще я не слышала звуков птиц, и дело было даже не в том, что студенты вокруг слишком шумные. Оглянувшись, я не увидела университета… Его здесь и не могло быть. Мне оставалось надеяться, что арена так же защищена неизвестностью, как и местоположение Ума. Но, кажется, я слышала от студентов шепоты, которые уверяли меня, что эта надежда напрасна…