Ольга Лебедь - Звездные духи. Дух Января

За окном закружились красные и желтые листья, подхваченные воздушным водоворотом.

Я не знаю, что делать.

***

В комнате слегка несло пылью, никто еще не успел расположиться до меня. Оно и понятно. Мало кто приезжает раньше тридцать первого числа, а те, кто здесь не первый год, и вовсе забивают на первые ноябрьские. Надеюсь, и мои соседи забьют на недельку-вторую. Так точно лучше. Пыль я заклинанием вечером вычищу, – придется только выспросить его у знакомых, если у них тоже ничего из головы за каникулы не вылетело, – а пока надо разложиться, аккуратно, чтобы никто вдруг не увидел. А то сплетни летучи, как майский пух.

За три недели практически ничего не изменилось. Разве что в коридорных канделябрах синие свечи поменяли на оранжевые, под стать осени. Наконец-то, а то от этой подземельной мрачности под глазами вырастали синяки. Милый старый Ум!.. Если бы не арена, цены бы тебе не было. А так даже не знаешь, в какой части света находишься и на свете ли.

Столовая наполовину пустовала, зато шума было, как будто весь универ собрался. Не успел я пройти пары шагов, как в меня с подносом врезался дварф.

– Осторожнее, урук! – ругнулся он.

Ничего, новичка еще научат уму-разуму.

– Эй, Рабас, сюда!

Труша неистово махала рукой из середины зала. Хорошо – если бы она этого не сделала, я бы ее точно не услышал. Протолкавшись с овощным набором еды сквозь орущий и толкающийся поток, я сел на свободное место.

Все мои собрались здесь, был даже Сенковска.

– Вы слышали? «Фениксы» набирают себе людей в команду.

– Нда? И кого они на этот раз хотят? Сладкого мальчика?

Заржали. Хоть музыканты группы и не походили на субтильных молодых людей ни одной частью тела, – кроме разве что Джесса – за ними закрепилась репутация девчачьих подкаблучников. Песни у них были преимущественно для женских ушей. И девчонки балдели. Вот и ближняя, Труша, возмутилась:

– Ничего вы не понимаете! Ребята такие прекрасные песни поют! – девушка качнулась и чуть не упала. – А вам бы все смеяться. Взяли бы пример с них!

– Что, нам тоже надо переодеться в обтягивающее? – хохотнул Люк, хотя все прекрасно знали, что «Фениксы» так ни разу не делали. Нормальные они парни. Если бы только аудитория разнополая у них была.

Труша, чему не удивляюсь, тоже хихикнула и вдруг вскочила и свалила подобру.

– Она опять не смогла найти себе компанию? – бормотнул Сенковска.

Люк на это опять повеселел, но сумел подавиться глотком так, чтобы уши не услышали.

– Ладно, что у нас на повестке?

– Дерьмовый суп.

– Не надо было брать.

– Да откуда знаешь, какие какашки сегодня будут в нем плавать?

– Да забудьте вы о еде!

– Еда – святое! Не трожь!

– Рабас, – обратились из этой какофонии ко мне, – будешь ставить на Лейва? Ты же с ним бился, он вроде силен.

– Да покажите мне хоть одного, кто это умеет!

– Говорят, в этом триместре яды преподает одна южненькая.

– А котелки у нее большие?

– Скажешь громче, тебе котелком от нее прилетит.

– А вот если бы «Фениксы» действительно оделись в латекс.

– Слухай, ну не эти же они…

– Извращенец.

– Кто-нибудь передаст мне капусту?

Я улыбнулся: как хорошо сюда вернуться, даже если этот дом второй по счету!

Помню, как впервые вступая в эти камни три триместра назад, я жутко волновался. Мне казалось, что я сдал сюда экзамены по ошибке, что перепутали мои результаты с кем-то другим. Конечно, тогда это было просто шоком эдаким – если у тебя голова на плечах и магия в теле хлещет, то попасть сюда с полпинка. Другое дело, чтобы удержаться, новеньким предстоит попотеть. Школа выживания и все такое…

Вот и сейчас, видя пару новых лиц в коридоре возле столовой, пугливо трогающих глазами все что ни попадя, я вспомнил, как в первый же день умудрился разбить вазу и наступить на ногу преподавателю. С тех пор меня всегда мрачным взглядом провожает призрак, в этой вазе живший, а с Френсисом… не, с ним у меня хорошие отношения, хороший мужик.

Мне приглянулся толстенький дварф с коричневой бородкой: парень жался к стенам, как к единственному спасению, и бормотал извинения перед всяким, но в его руках чувствовалась пульсация голубой магии. Знакомо мне. А для дварфа – очень необычно. Я подошел к нему.

– Как звать?

Гном прижался к стене, но на этот раз перепутал ее со студентом, и тот, шипя, оттолкнул его. Валиец.

– Арпику, – у парня оказался низкий голос, будто из глубин клокочущий.