Дэниел Абрахам - Путь дракона

Сквозь мерный шум дождя послышались раскаты дальнего грома. Жук, промокший до последней чешуйки, принес из кафе шкатулку с документами, огромный кувшин кофе и записку от маэстро Азанпура — тот желал магистре скорейшего выздоровления и сетовал, что без нее кафе кажется слишком пустым. Китрин чуть было снова не разрыдалась, но из последних сил взяла себя в руки, чтобы не смущать паренька.

Лучшим ее достижением оставался многосторонний договор с пивоварней, бочаром и харчевнями. Каждый из этой цепочки был клиентом ее банка, и стоило только пивоварне закупить для производства зерно и воду — начинали работать и остальные звенья. Если еще договориться с несколькими фермерами о постоянных поставках зерна, то золотоносная цепь замкнется сама на себя.

Однако заниматься этим придется уже кому-то другому. Впрочем, задумка хороша, и исполнение тоже. Так что через год, когда Китрин получит доступ к родительскому капиталу, некогда вложенному в банк, нужно будет организовать что-то подобное, пусть и в уменьшенном масштабе. Неприятно, конечно, на последний год превращаться из магистры Китрин бель-Саркур обратно в сироту, состоящую на иждивении банка, но как только настанет совершеннолетие и Китрин получит право заключать сделки от своего имени…

Вдруг по рукам побежали мурашки, спину обдало холодом и огнем. Захлопнув книги, девушка отбросила их к краю стола и схватила другие, более старые, исписанные давно уже мертвой рукой. Документы ванайских времен. Короткая запись красными чернилами, отмечающая ее появление в банке.

Китрин закрыла книгу, руки дрожали.

Капитан Вестер прав.

Выход есть.

— И слышать ничего не желаю, — заявил король Симеон. За последние месяцы кожа его посерела, губы подернулись синевой. В кабинете было нежарко, однако лоб короля покрывала испарина. — Доусон, да послушай сам себя! Только вчера вернулся из ссылки — и опять за старое!

— Если Клара права и Маас задумал убить принца Астера…

Симеон стукнул ладонью по столу так, что по кабинету разнеслось эхо. Потом повисла тишина, лишь пели где-то зяблики да журчал фонтан за окнами. У задней стены по-всегдашнему невозмутимо стояли стражники, одетые в белое с золотом — цвета Кемниполя — и с мечами на боку. Интересно, что они сказали бы: должен же хоть кто-то втолковать Симеону истину, если даже Доусону он не верит…

— Послушай я тебя — Иссандриан уже поднял бы против меня бунт, — продолжал король. — А вместо этого он вчера стоял здесь на коленях, вымаливал прощение и клялся собственной жизнью, что мятеж наемников — не его рук дело.

— Если не его, то кого-то другого.

— Я твой король, барон Остерлинг. Я вполне способен разумно управлять государством.

— Симеон, ты мой друг, — мягко сказал Доусон. — Я по голосу знаю, когда ты до смерти напуган. Может, перенести на следующий год?

— Перенести что?

— Назначение опекуна и отсылку Астера в другую семью. До зимнего роспуска двора — всего три недели: объяви, что волнения в стране не оставили тебе времени принять решение. Не спеши.

Симеон встал, сгорбившись почти по-старчески. За окном трепетала зеленая листва, уже не такая свежая в преддверии осени. Скоро на смену ей придет золото и багрянец. При всей их яркости — цвета смерти.

— У Мааса нет причин желать Астеру зла, — упорствовал Симеон.

— У него связи с Астерилхолдом. Он сотрудничает с…

— Ты вел переговоры с Маччией ради Ванайев. Лорд Даскеллин заигрывал с Нордкостом. Лорд Тремонтэр тайно встречается с борхийским послом, а лорд Арминнин в этом году провел больше времени в Халлскаре, чем в Антее. Если казнить всех, кто поддерживает знакомства за пределами страны, ты тоже не выживешь. — Симеон, ища опоры, облокотился о подоконник, дыхание стало частым и прерывистым. — Когда умер мой отец, ему было на год меньше, чем мне.

— Я помню.

— У Мааса есть союзники. После высылки Иссандриана и Клинна к нему перебежали все, кто им сочувствовал.

— Мои — к Даскеллину.

— У тебя нет союзников, Доусон. Только враги и обожатели. Ты не сумел удержать даже молодого Паллиако в самый разгар его славы. Лерер его отослал на край света, лишь бы ты перестал задавать пиры в его честь. Враги — и обожатели.

— А ты?

— И то и другое. С тех самых пор как ты отбил у меня циннийку, когда нам было по двенадцать лет.

Доусон хмыкнул. Король рассмеялся вслед за ним и, подойдя к столу, опустился в кресло.

— Я знаю, ты против, — сказал он. — Однако поверь: я делаю что могу. Время сейчас тревожное, а я устал. Почти невыносимо.