Ф Йи: Тень Киоши [ЛП]

— Мальчишка!

Юн терзал свою шею до крови. Он еще ощущал на коже слизь и зубы.

— Мальчишка! Прекрати хныкать!

Он вспомнил, как Цзянжу зажег благовония. Он помнил приторно сладкий запах и онемение в теле из-за него. Яд жалящей медузы, он знал по обучению. Он только начал дозы с сифу Амаком.

Юн моргнул и попытался понять, что было вокруг. Его ладони впились во влажный мох, хотя под ногтями должна была оказаться пыль шахтерского города. Он был в мангровом лесу. Небо было цвета кислоты.

Он развернулся, влага болота хлюпала у колен. Стволы деревьев без листьев извивались, высокие, как холмы, чуть светлее, чем силуэты. За занавесом ветвей на него смотрел большой сияющий глаз.

Этот глаз говорил. Глаз говорил, чтобы он не…

Боль, жуткая и знакомая, сжала его желудок, и он согнулся. Его предплечья оказались в воде болота. Пейзаж вокруг стал дрожать, но не от магии земли, а от чего-то неуправляемого.

Он не был. Точка. Он был ничем.

Мелкая вода плясала, капли стучали, поднимая брызги. Берег покачивался, деревья гремели, сталкивались, как рога зверей в бою. Юн ударился головой об землю в безумном подобии поклона ученика наставнику.

«Цзянжу, — его разум кричал имя, одну ноту на сломанной флейте. Его череп снова ударился об грязь. — Цзянжу».

— Останови это, ничтожество! — взревел глаз. Несмотря на его гнев, он пятился от Юна, боясь его агонии. Земля дрожала, трепетала биением сердца умирающего, удары были все громче перед последним.

Юн хотел, чтобы это прекратилось. Хотел, чтобы боль прошла. Было больно видеть, как все, ради чего он работал, разлеталось искрами и пылью. Это уничтожало его изнутри.

«Так выпусти это».

Шепот донесся до него его голосом. Не глаза. Не Цзянжу.

«Отодвинь боль. Отгони ее подальше».

«К кому-то еще».

Трещина началась у его ног, зацепка на натянутом шелке. Брешь родилась в воде, побежала по берегам, словно молния, рассекающая небо. Земля раскололась, выпуская напряжение одной вспышкой.

А потом… тишина.

Юн снова мог дышать. Мог видеть. Дрожь пропала, энергия была потрачена на создание длинной трещины в земле, неестественной раны на пейзаже. Вода болота лилась в эту рану, скрывала глубину, которую Юн не должен был исследовать.

Все стало четче, когда он ощутил облегчение. Юн использовал этот миг, чтобы оглядеться. Роща не была похожа на лес, который он видел. Тусклый свет с неба был не от видимого солнца. Это место было туманным отражением реального пейзажа, нарисованного чернилами, но очень тонким слоем.

«Я в мире Духов».

Он попятился от трещины перед ним, не желая, чтобы его смыло потоком воды. Он повернулся и выбрался на место, где было сухо, цепляясь за торчащие корни. В воздухе пахло серой и гнилью.

Господин Кельсанг говорил ему о мире Духов. Это место должно быть красивым, диким, полным невообразимых существ. Царство духов было зеркалом для его посетителей, оно отражало эмоции, реальность, которая обретала облик вокруг вашей духовной неосязаемой проекции.

Юн напряг пальцы, они были плотными, как и должны быть. Он не знал, был ли добрый монах в таком кошмарном болоте, как это. Они никогда не говорили о том, что происходило, если входил в мир Духов, оставаясь в своем теле.

Он вздрогнул от шелеста веток и вспомнил, что не был один. Глаз. Он пристально смотрел из тьмы леса, окружал его полупрозрачными отростками с человеческими зубами на концах. Юн ощутил эти зубы в горах, когда он попробовал его кровь.

Пульсирующая паника бежала по его сердцу. Юн знал, что времени было мало. Он пытался вспомнить, как Цзянжу звал духа.

— Отец… Светлячок?

Глаз вдруг приблизился, втиснулся в брешь меж двух ближайших деревьев. Юн завизжал и упал на локти. Он совершил ошибку. Важный невидимый барьер был разбит, когда он произнес имя вслух, и теперь он стал еще уязвимее из-за связи с этим.

— Я зову себя так, — сказал дух. Зрачок Отца Светлячка жутко метался, радужка сужалась. Его взгляд, казалось, пробовал его на вкус. — Но ты, думаю, обязан назвать мне свое имя.

Как дурак, Юн оказался на месте деревенского дурачка из предостерегающих народных историй Царства Земли, бедный пахарь или лесоруб, который попал под проклятие или был просто съеден. Он мог думать лишь о том, как его проглотят. Наверное, его раздавят в кашу, а это потом впитает слизь.

— Меня зовут Юн, — его ладони были липкими от страха. В некоторых таких историях глупый мальчик выживал, только если мог убежать. Юн уже был добычей, ему оставалось лишь стать интересной добычей. — Я… я…