Ф Йи - Тень Киоши [ЛП]

Курук смотрел на разрушение, несущееся к ним. И в ответ он посмотрел на нее так, будто сдался.

— У тебя есть право, — тихо сказал он.

В последний миг разрушение остановилось у их ног.

Разве?

«Нет», — подумала она. У нее не было права.

Она не имела права срываться в гневе, давать ему нести ее в забвение. Что бы она ни пережила. Она не позволила бы себе стать ходячим шрамом, сосредоточением личной потери. У нее были обязательства быть больше, чем скоплением горя из-за мира.

Поверхности мира Духа по кусочку стали восстанавливаться, подниматься из бреши, куда провалились, соединяться, как тарелка, которую склеивали позолоченным лаком. Она не знала, делала это она сама, или это работали силы вне ее контроля.

Процесс был медленным. Восстановление всегда длилось дольше разрушения, уборка — дольше, чем наведение беспорядка. Курук смотрел, как пейзаж восстанавливался, лицо все еще было без эмоций, хотя он чуть не погрузился в бездну с Киоши.

— Ты пришла за ответами, — сказал он, протягивая руку. — Мне нужно кое-что тебе показать.

— Не трогай меня, — она отбила его ладонь.

Когда их руки соприкоснулись, Киоши поняла, что в мире Духов на ней не было перчаток. Ее ладони были голыми, и красные шрамы от молнии не было видно, словно ее воспоминания не внедрили их в ее кожу. Никто не говорил ей, что будет, если она коснется Курука в мире Духов.

В голове вспыхнул свет. А когда он угас, Киоши снова оказалась в плену клетки воспоминаний.

Курук открыл глаза. Он уже был не на лугу Янгчен возле Яопинь, не смотрел на Кельсанга под звездным небом. Он понял источник конфликта его друга-кочевника со старейшинами насчет облика мира Духов. Царство вне физического выглядело для каждого по-своему.

Аватар был один, его друга не было видно в сером болоте. Они потеряли друг друга в пути. Вода вокруг Курука была не с жизнью, но чем-то похожим, и от этого было не по себе. Он слышал только крики и бой барабана, не в такт, истерические, и только когда он прошел по грязной воде к берегу, он увидел источник.

Дух. Не одно из игривых существ Кельсанга, а чудовище размером с дом, сжимающее землю руками, похожими на лапы паука, бьющееся головой без черт об землю снова и снова, причиняя себе жуткую боль, но не прекращая, и крик вылетал изо рта, которого не было видно. Он не успел проглотить ужас и попытаться заговорить, как длинный хвост обвил его шею и поднял в воздух.

Их тела были прижаты. Отвращение пропитывало его кожу, он словно был привязан к трупу. Существо бросило его на землю, и он подпрыгнул как набитый мешок, потерял сознание от боли, которую тут его дух изображал как физическую. Он не успел потерять сознание, заметил, что дух атаковал с такой яростью черепом. Пруд изо льда. В отражении был вид на холмы города Яопинь.

Курук проснулся с воплем. Кельсанг еще сидел напротив него, закрыв глаза, шепча вежливые слова, словно был на чайной церемонии. Курук встал, игнорируя удивление на лицах Хей-Ран и Цзянжу, и забрал планер друга.

Он полетел на своем яростном потоке ветра в Яопинь. Не было времени объяснять остальным то, что он знал в сердце. Тот чудовищный дух нашел трещину между миром Духов и миром людей. Если он пробьется, он убьет всех, кого встретит.

Было лишь одно место, где можно было видеть город сверху, как увидел Курук, и это был вход в соляные шахты в соседней горе. Он опустился и встал перед дырой, зияющей пастью тьмы. Он призвал смелость и побежал внутрь. Лучше было пересечь грань и побежать в атаку в мир Духов. Он справится с магией. Кельсанг говорил ему это.

Он нашел разъяренного духа и стал с ним сражаться. Он не знал, как долго длился бой. Он знал лишь с мрачной уверенностью, что правильный Аватар был выбран для этого задания. Этот враг был зверем, а он был охотником. Охотник бил быстро и метко, и он был милосерден с добычей. Охотник подходил к работе с серьезным уважением.

Потребовались все четыре стихии, чтобы подавить обезумевшего духа, но он это сделал. Курук победил. Город был спасен. Все будет хорошо.

Следующим утром его друзья нашли Аватара, ползущего по улицам Яопинь, пена текла из его рта.

Он не мог говорить днями. Уничтожение духа лишило его части себя. Он истекал кровью изнутри, терял что-то важнее крови, жизненная сила ускользала так, что никакой целитель не мог это исправить. Ему было холодно. Ему, ребенку севера, который смеялся в бурю и плавал вокруг айсбергов, было холодно. Ничто не текло по венам.