Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– Мудрецы из Кхебеша слывут величайшими знатоками «волшебных штук» на всем свете. И, судя по намекам, тебе бы лучше на время уехать из Гвердона.

И это тоже не совсем ложь. Здесь, в городе, предстоят дела, которые лучше проделать без Кари.

– Про Кхебеш и мне много рассказывали, – буркнула Кари. – Они ни за что не пустят чужачку.

Эладора открыла гардероб и вытащила тяжелый свод записей, перетянутый кожей. Колдовской дневник доктора Рамигос, включающий заметки о сборке божьих бомб и машины с Чуткого острова. Эладора отдала книгу Карильон.

– Привезешь им ее. Обменяешь на все, что понадобится. Я не знаю, способны ли они помочь господину Иджсону, но надеюсь, что это возможно.

Карильон взяла книгу, держа в руках, будто заразу.

– Смогут ли они с помощью этого создать новые божьи бомбы?

– Великое прозрение Роши состояло в том, что Черные Железные Боги в своем заточении были неизмеримо сильны, но статичны . Поэтому их можно было использовать, чтобы прервать вечно самовоспроизводящийся образ иного бога. Но работало это лишь потому, что неутолимый голод вывел их на самую границу со смертным миром. Такое… совпадение – редкость. Доктор Рамигос верила, что раки хайитян могут послужить какой-никакой низкосортной заменой, но даже среди сосудов, накопивших более ста поколений душ, лишь считаные раки обладают достаточной духовной силой, чтобы разорвать истинную божественную сущность. – Эладора хмыкнула. – Поэтому – нет. Без сырья у них не получится.

– Ладно. Спасибо.

– Постой, сумку отдам. – Эладора снова залезла в гардероб. Извлекла сумку, положила туда деньги, целебную мазь. Сняла с шеи амулет Кари и тоже сунула туда.

Чем дальше этот амулет будет от Гвердона, тем обе они в меньшей опасности.

– Эге, – спросила Кари, заглядывая за плечо Эладоры. – А зачем тебе эфирограф? Я думала, их все поотключали. – Эфирографный аппарат стоял на полу гардероба, обвитый замкнутой петлей серебряных кабелей.

– Он отсоединен, – проговорила Эладора. – Исследовательский проект. – Она похлопала по металлическому корпусу – дружески потрепала машину. «Я буду работать над тем, чтобы спасти тебя, – подумала она, – но еще не время. Я еще не знаю наверняка». Она закрыла дверцы и активировала обережные чары.

– Эл, – сказала Карильон. – Пока я не ушла… Там, в хранилище, что ты сделала? С Черными Железными Богами? Эти гниды сидели у меня в башке, когда я была их Предвестницей, заставляли меня видеть, чувствовать всякое. Не дай им воспользоваться тобой.

– В том году, когда сразу после Кризиса я пришла к тебе на Семь Раковин, то сказала, что при таких обстоятельствах не стоит себя винить. – Эладора на минутку задумалась, потом вручила Карильон сумку. – Остаюсь при прежнем мнении. Не иди на поводу ни у собственных страхов, ни у мелочной зависти – хоть людишек, хоть божков. Одна история судить имеет право.

Несколько дней спустя Эладора пробиралась через пепелище на улице Сострадания. Посередине дороги расчистили обломки, но проезд все равно забит экипажами, спешащими к открытию парламента. Улица Сострадания проходила по краю ишмирской зоны, над пограничной полосой постоянно висела мглистая дымка, и нарушителей без соответствующего благословения прибирала к себе Облачная Роженица. Народ тщательно старался не заступать за черту разметки, отчего продвижение замедлялось еще сильнее.

Проталкиваясь в толпе, она вдруг поняла, что за ней кто-то идет. И тут рядом оказался Абсалом Спайк, подстроив свои размашистые шаги к ее скромной походке.

– Начальник желает видеть тебя, пока все не завертелось, – шепнул он ей на ухо.

– Я знаю, – ответила она. – Крыс уже сказал. – Сказал словами из ее же рта, оторвав от занятий.

– Начальник также хочет убедиться, что ты жива , – прошипел Спайк. – Говорят, куча народу не против, если тебя не станет. Прикончить бы, мол, ту скотину, которая заставила нас сдаться. – Перханье в его глотке подразумевало, что в свободное время он был бы одним из них, но сейчас выполняет распоряжения Келкина.

– Они вольны свободно выражать свое мнение, – сказала Эладора. – В том-то и прелесть оставаться живым.

Спайк недовольно хрюкнул. Перемирие остановило сражавшихся, однако ценой продолжения оккупации. Крупные доли города пришлось уступить Ишмире, Хайту и Лириксу. Если одна из этих трех сил нарушит мир, то две других плюс гвердонские войска объединятся против них. Нейтралитет Гвердона в Божьей войне сохранился – только линии фронта были прочерчены уже посреди его улиц.