Артем Кочеровский - Глитч

Ямато кинул, улыбнулся, сунул руку в карман и достал темно-синюю бархатную коробочку. Он вложил её в руку Хаттори-сана:

— Отдайте Сумико, когда придет время.

Господин Хаттори взял коробочку, похлопал Ямато по плечу и ушел.

Ямато устроился поудобнее и широко расставил ноги, чтобы не завалиться на бок. Он слушал удаляющиеся шаги. Аккуратные и едва слышные — это шаги госпожи Хаттори, спешащие, но уверенные — Хаттори-сана, сбивчивые и нерешительные — шаги Сумико. Поступь семьи Хаттори заглушали ботинки непонятных людей. Заурчали двигатели, а вскоре стихли, оставив Ямато наедине с биением собственного сердца. Оно барахлило, трепыхалось и больно кололо, но продолжало биться.

Он знал, что с каждой минутой будет больнее и хуже. Жаль, что он не успел заново освоить «глубинную печать». Это сладкое чувство… Щелчок пальцами, всплеск энергии и замыкание на себя самого… И вот ты оказываешься в герметичной капсуле, оберегающей тебя от реальности. Здесь есть только твои мысли, воспоминания и слегка замедлившееся время, которое будто пейзаж из окна поезда, пробегает мимо. В этот раз всё будет хуже, подумал Ямато. В тот раз… Он вдруг вспомнил слова Тоши. Вспомнил теорию об ММИ — многомировой интерпретации. Вмешательство ли это? Идеальная переменная, заготовленная создателем, которая прорвалась сквозь бесконечное множество проверок и ограничений, чтобы заменить другую переменную? Для чего? Кто решил, что именно он должен занять тело Ямато Исикавы? Почему это вообще произошло, и если имело смысл, то справился ли он со своей задачей? Он ведь ничего толком и не изменил, хоть мог бы сделать намного больше, если бы не… Впрочем… Ямато посмотрел на вбитое в стену тело Сяолуна… Что если это и было его миссией? Смерть психа, жаждущего любой ценой стать членом Кагаши. Что, если подобно эффекту бабочки, именно эта смерть решила назревающую проблему, масштабы которой заставили вмешаться самого создателя? Так ли это? Мог ли Сяолун быть этим звеном? Или это его помощник, который в нужный момент так и не осмелился нажать на курок, хотя должен был? Может быт, всё случилось, чтобы семья Хаттори уехала из Токио. Что станет с его бизнесом, наемными работниками? Вдруг кто-то из них впоследствии изобрел смертоносный вирус, а лишившись работы — сопьётся и умрет в нищете? Вдруг создатель уготовал для Сумико другую судьбу? Вдруг она должна найти в новом месте нового человека и стать ему опорой, чтобы в последствии изменить будущее Японии или всего мира? Сумико вполне бы справилась с этим…

Какая же чушь! Ямато улыбнулся, кашлянул. Сквозь сжатые зубы выплеснулись бордовые струйки. Он улыбнулся ещё сильнее и едва не засмеялся. Какая же редкостная чушь! Если уж и существует какой-то создатель, то какое ему дело вообще до нас? Почему будущее человечества или его отдельных единиц вообще должно его беспокоить? Вмешательство… Чушь собачья! Уж если создатель и существует, то у него есть дела поважнее, чем подросток, ввязавшийся в дела банды. Кто, если не он, озирает всё в горизонте миллиардов лет? Его поле для игры — вселенная. Бесконечность пространства и времени. Уж если он и существует, то ему приходится не сладко. Вселенная умирает, становится холоднее, звёзды гаснут. Уж если он чем-то и управляет, то, пожалуй, в его обязанности входит поддержание это величайшего пожара под названием Вселенная. Ему бы разобраться с постоянным расширением, остановить необратимые процессы и поломать пару-тройку законов, обрекших Вселенную на неминуемый гибель. Как бы сильно его не интересовала судьба людей, их вмешательство на горизонте в бесконечность — ничто. Пыль. Да и с чего бы ему заботиться именно о людях? Мало других существ? Куры, гусеницы, котики в конце концов. Может статься, что он и вовсе ботаник или геолог. Может, всё бескровное его привлекает куда больше, чем людишки, связавшие себя социальными правами? Нет тут никакого вмешательства. Это просто ошибка. Глюк, глитч, сбой… Ямато, подобно радиопомехе, прорвался на соседнюю частоту, на микросекунду изменил волну и быстро угас, оставив в эфире незаметное эхо. Эхо, о котором совсем скоро забудут, и которое совершенно ничего не изменит в передаче, длящейся миллиарды лет.

Холод расползался изнутри. Он был намного холоднее, чем тот, что пронизывает снаружи. Внутренний холод умертвляет, от него нету спасения. Он медленно и бескомпромиссно расползается по телу, останавливая бесперебойную подачу крови в самые отдаленные участки тела. Онемели конечности. Сейчас бы чашку горячего чая…