Анна Мичи - Смертельный турнир

Шаг, другой, третий. Не оборачиваясь, прикусила губу. Спине стало теплее — передавался чужой жар. Карин совсем близко… Если шагнуть назад, коснусь спиной его тела.

Но я не двигалась с места — и парень тоже не приближался.

Дышать становилось все труднее, грудь словно тугие огненные кольца охватывали. Я вцепилась руками в подоконник, склонила голову. Если сейчас я не обернусь и ничего не скажу, он уйдет. Уйдет, и я никогда его больше не увижу. Он исчезнет, вместо него на тренировки будет ходить Вейн, никто даже не заметит. Только я буду знать об этом.

Эта мысль принесла боль, будто в грудь вонзился острый нож.

Нет.

Я не могу его потерять. Даже мысль такую допустить не могу. У меня и так слишком мало дорогих людей. Лас, продолжавший тайком передавать мне новости и поддерживать, невзирая на запреты семьи, Лидайя — и вот он, Карин. А любить я все равно никого не люблю.

Точнее, Карина я люблю — пусть не совсем так, как любила Хена, но он-то как раз доказал свою преданность и честность. И сразу признался, кто он такой. Даже брата впутал. Представляю, чего ему стоило признание, ведь если их раскроют, оба вылетят из академии после пинка под зад.

И я медленно обернулась, чувствуя, как от волнения шумит в ушах, а пол уходит из-под ног. Обернуться обернулась, но посмотреть на Карина не осмелилась. Опустила взгляд и пробормотала:

— Если ты еще хочешь, я не… не против…

Хагос, даже ужу на сковородке приходится куда легче. Теперь я отлично понимала, что чувствовал Карин неделю назад.

— Не против?.. — откликнулся он негромким эхом.

Я боязливо взглянула на него.

Парень, похоже, или не понял, или ожидал совсем другого ответа. Ошарашен так, что некоторое время молчал и растерянно смотрел на меня. А потом вдруг ярко, радостно, по-мальчишески улыбнулся.

— Правда?!

Я кивнула. Невольно тоже улыбнулась, захваченная такой явной радостью. И затаила дыхание, видя, как взор Карина медленно темнеет, улыбка сходит с лица, и оно становится серьезным. Не сводя с меня глаз, парень придвинулся. Его руки легли по обе стороны от меня, заключая в своеобразное объятие. Я не возражала, стояла смирно, и только сердце билось так часто, словно хотело выскочить из груди.

— Можно? — спросил Карин, наклоняясь ближе.

Спросил тихо-тихо, но я расслышала. Взгляд сам зацепился за его губы. Я словно впервые их увидела и поняла, что они неожиданно красивы, эти губы, по-мужски четкие, решительные и вместе с тем притягательно мягкие на вид. Внутри дрогнуло, заливая непрошеным жаром, и я кивнула.

Поцелуй был легким, плавным, будто Карин осторожничал, опасаясь, что я в любой момент могу сбежать. Сначала прикоснулся одними губами, поймал дыхание, сам вдохнул трепетно и рвано. И тогда уже, убедившись, что я не возражаю, поцеловал по-настоящему, жадно, горячо, с напором, от которого у меня закружилась голова.

Но в следующий миг я вспомнила Хена. Наверное, это было попросту неизбежно: только с Хеном целовалась по-настоящему, он был единственным, кто до сих пор вызывал во мне такой трепет и слабость, и желание отдаться. А теперь меня целовал Карин, и в объятиях сжимал Карин, и его запах щекотал ноздри, будоражил сознание. В какой-то миг воспоминания стали невыносимы, и я отвернулась, спрятала лицо на груди парня. Сердце судорожно бухало, и в унисон с ним, так же быстро и сильно, билось чужое сердце.

— Что это? — вдруг спросил друг, мгновенно выводя меня из блаженного покоя.

Он смотрел куда-то поверх моей головы, в окно, на его лице было удивление.

Обернувшись, успела увидеть только длинный белый хвост. Он мазнул по стеклу и тут же исчез — какой-то мелкий зверек устремился по стене вниз. Не обращая внимания на вопросы, кинулась открывать окно. Опоздала: когда рама поддалась и я выглянула наружу, внизу уже никого не было.

Я по-прежнему молча смотрела в пространство, когда Карин сказал:

— По-моему, там было какое-то животное. Что-то вроде горностая.

Сама не зная почему, поспешно возразила:

— Тебе показалось, откуда здесь горностай. Это голубь белый на подоконнике сидел, слетел вниз, вот и все.

Карин посмотрел на меня с сомнением, но возражать не стал. А я не понимала, почему не призналась. Это совершенно точно была ласка.

Белая ласка, которую в последний раз я видела полгода назад в руках Хена, когда она сбежала. Видимо, из-за этого в сознании она оказалась связана с Хеном — и воспоминания нахлынули, захлестнули, мгновенно перенося в прошлое, в то время, когда я еще ничего не знала и была счастлива.