Шеррилин Кеньон: Интенсивность [ЛП]

Переводчики: svechka, RAnna

Вычитка: Триадочка

Обложка: Meloni

Переведено для сайта http://darkromance.ucoz.ru/

Когда мир был нов, а время молодо, у ворот не было охраны. Вначале в ней не было нужды. Плавное и гибкое время для существ не текло по прямой. Скорее уж разумные создания двигались туда-обратно по собственной прихоти. Они могли родиться в будущем и умереть в прошлом.

Для них умение перемещаться туда-обратно было как умение дышать. Они не считали это чем-то особенным.

Людям же, рожденным без подобной привилегии, всегда было сложно это понять.

Для тех, кто мог изгибать время, прямой отрезок жизни без подобной свободы был невообразим. Эти создания не понимали человеческую одержимость отмерять и хранить то, что для них было бесконечностью сплетенных циклов, которые можно было легко искривить.

Но потом появились злоумышленники. Вместо того, чтобы испытывать благодарность за то, что им было дано, они решили охотиться на тех, у кого этого не было. Они украли время у тех, кто не мог позволить себе потерять его, и использовали, как деньги. Передавали его тем, кто в нем нуждался.

Кроме того, злоумышленники изменили историю в свою пользу, создали парадоксы и изменения, дурно повлиявшие на весь мир.

На всю вселенную.

Оказавшие влияние на всех.

Даже на богов.

Древние писатели утверждали, что первый зайттегер был рожден не матерью, а этой расчетливой жестокостью, когда демон злоупотребил временем, чтобы поймать и убить свою первую жертву по эгоистичной причине. Та кровь, пролитая во имя ненависти и жестокости, упала на невинную землю, и родился первый голем. Рожденный лишь в злобе, голем стал ненасытным кошмаром, охотящимся лишь на бьющиеся сердца.

Он стал безжалостным монстром, с неутихающей жаждой крови и плоти, пока боги не остановили это и не дали монстру душу. Что еще хуже, они назначили этим монстрам хозяев, и дали тем задание. Поработить их для собственных нужд и сделать время прямым почти для всех существа.

С едиными законами и правилами.

Со страшными последствиями для тех, кто смеет играть с новым жестким порядком. Теперь такие игры не сходили с рук даже богам.

Не идешь в ногу со временем, и оно убьет нас всех своим собственным курсом…

«И как обычно придет конец. Непредсказуемо, неся боль. Быстрее, чем заметишь и как всегда в самый неожиданный момент. Враги будут приходить и уходить, и искать способ сразить тебя, но ты должен стоять твердо, даже если потерял веру. Всегда один с окаменевшим сердцем, с одной верой и одной правдой.

С одной войной.

Так было давным-давно, и так будет века спустя. Сын Малачая начал свой путь. Истинная любовь к его драгоценной Рубати стала его вечным проклятием. Так все и началось.

Сын Малачая проклят уничтожить мир из-за любви к женщине. Или же спасти, если ее любящее сердце научит его спасению души и прощению.

Решать ему.

Так все и закончится.

Сразиться с судьбой или же принять ее.

Строить или разрушать. Такое же решение принимает человечество с момента своего рождения. Путь открытый для каждого, принимающего решение, пока мы не выберем то, что положит нам конец, и наш последний вздох не погасит свечу нашей жизни.

Пешка или хозяин. Выбирай мудро или пожинай плоды неверного выбора.

Непоколебимая скала или сила, которую не остановить.

Обычно мы и то, и другое. Ситуации диктовали и будут диктовать, кем нам нужно стать, чтобы выжить. Сегодня кусают нас, а завтра укусим мы. Завтра назначит нам роль, которую всегда можно поменять.

Укусить или быть укушенным.

Жизнь — вечная сложная симфония катастроф. Ищет, как опустит нас на дно или возвысить.

И никто не понимал этого лучше, чем Амброуз Малачай. Рожденный Николасом Амброзиусом Алойзиусом Готье. Он был многим: сыном, другом, парнем, оруженосцем, братом, Темным Охотником, Малачаем, демоном, мужем, отцом.

Предателем.

Разрушителем мира.

Нашим возможным спасителем».

Ник уставился на суровые слова, выносящие ему приговор. Какими бы жестокими они ни были, все было бы не так плохо, не будь они написаны его почерком.

Кровью.

Они были как удар.

С этим он нем мог поспорить. Ясновидение никогда не подводило его, он стоял за будущим самим собой и смотрел на слова, записанные в его гримуаре.