Глеб Кондратюк - Первые изменения [СИ]

За всей этой потасовкой, сидя в стороне наблюдали три человека, главные помощники Элима.

— Может, стоит их остановить?

Вопреки здравому смыслу, из этой троицы, предложение звучало из уст самого молодого — Яна. Знания о будущем заставили его повзрослеть очень быстро и теперь он не мог заниматься такими вот “шалостями”.

— Нет не надо, пусть ребята резвятся, пока это все не всерьёз, — ответил бывший наёмник, — пусть навыки потренируют. Они не дети уже, должны знать, когда стоит остановиться.

Вернер выдохнул оранжевый дым. Он позаимствовал манеру курить через трубку у Элима, вместе с тем, что его командир использует вместо табака.

И не он один.

Полковник, будучи заядлым курильщиком, сделал то же самое. Только Ян пока не рискнул притронуться к курительной трубке, но эти двое в ближайшем будущем его убедят, ведь с новыми материалами, курение имело хоть и слабый, но положительный эффект. По словам Элима.

Никто из них не получил навыков вчера вечером. Элим пообещал им дать нечто большее, чем просто необычный навык.

— Как думаете, о чем он говорил вчера?

Этот вопрос сейчас был в голове у каждого, но озвучил его Полковник.

— Чтобы это ни было, об этом думать бесполезно, всё равно не узнаем. Мы даже близко не представляем, что может быть у него в голове, — просто ответил Вернер.

— Интересно, что в голове у того, кто его сюда вернул… — неожиданно произнес Ян.

— Не знаю, но я уверен, если это кто-то сделал намеренно, то этот человек…,- Полковник осекся, — это существо, должно быть очень великодушным.

Полковник даже представить себе не мог, чего кому-то стоило вернуть Элима в прошлое.

— Это точно, — подтвердил Ян.

— Если вы оба так считаете, то вы оба идиоты.

Полковник и Ян удивлённо уставились на Вернера.

— Что ты имеешь ввиду?

Вернер вздохнул, осознав, что эти двое просто не могут понять ту истину, которую он понял сразу. У них просто не хватит на это жизненного опыта.

— Если это действительно кто-то сделал, то это существо невероятно жестокое. Вы не можете этого понять, потому, что никогда не воевали и не сражались насмерть, как мы знаем, первые этажи подземелья это лишь песочница — слова Элима. Я был наёмником больше десятка лет и могу с уверенностью сказать, война — это самое ужасное и уродливое олицетворение людской природы. Нет ничего хуже, чем война. В ней нет ни романтики, ни благородства, только ненависть, страх, злость и боль, — Вернер замолчал на минуту, вспоминая те ужасы, через которые он прошел в свою бытность наёмника, — не прошло и двадцати лет, как я не выдержал и ушел из всего этого, а у меня всегда были товарищи и место, где я мог зализать раны и отдохнуть. Элим же тысячу лет сражался один, без союзников, без места для отдыха, тот факт, что он сохранил рассудок уже можно считать подвигом. Я готов поставить руку на отсечение, перед самой смертью у него в голове была лишь одна мысль — наконец-то, после бесчисленных лет сражений, он обретет покой. Я видел это, когда он рассказал мне обо всем, видел, как он сгорбился, как это делают старики под тяжестью лет. А тот, кто вернул его сюда, лишил Элима этого покоя и вновь заставил его сражаться, только теперь у него на плечах груз ответственности за эту планету. Я бы точно пустил себе пулю в голову, как только понял, что меня ждет.

Вернер выдохнул очередную порцию оранжевого дыма, наблюдая за тем, как его ученики резвятся, используя свои навыки. У него до сих пор стояли перед глазами те обрывки воспоминаний Элима, которые тот показал ему, рассказав о своем прошлом. Ему на глаза попался Свейн, норвежский здоровяк, который обладал невероятным талантом фехтовальщика. И тут в его голове всплыл образ этого молодого добродушного паренька из воспоминаний Элима, в последнем своем сражении. Однорукий, обожжённый, гигантские доспехи которые он носил, расплавились прямо на нем, сплавившись с кожей. Вернер даже приблизительно не представлял насколько это болезненно, и уж тем более он представить себе не мог, как этот парень мог сражаться в таком состоянии.

— Я о таком даже не думал… — прошептал сам себе Ян.

О таком, он никогда не задумывался. Ему всегда казалось, будто этот второй шанс, данный Элиму, был настоящим благословением, позволяющим спасти ему его дом. У него и мысли не возникало, что вторая жизнь для его друга может быть не даром, а проклятием.

— Вам он рассказал, а мне показал, и это было страшнее всего, что я видел в своей жизни, а видел я много. Поэтому подумайте об этом вечером, а сейчас нам пора успокоить разбушевавшуюся молодежь.