Дмитрий Дашко - Лучший из худших-2

— Не понравилось, сука?! — воскликнул я. — Погоди, сейчас ещё получишь горяченьких!

Все гранаты, что были при мне, полетели в одно место — к большой и уродливой башке, усеянной этими глазками.

Когда гранаты закончились, я перешёл на патроны и вгонял их один за другим в монстра, не догадываясь, что тот уже сдох.

И лишь когда меня обступили с боков, я сумел снять палец со спускового крючка.

Рядом стоял незнакомый фельдфебель, но, когда он заговорил, я сообразил, что слышал в эфире именно его голос.

— Всё, сынок! Ты его прибил! Можешь успокоиться!

— А если сюда нагрянут другие твари?

— Не думаю. После той войнушки, что мы устроили, сюда ещё долго ни одна сволочь не сунется. Минут через пятнадцать прибудет «кавалерия» — мы связались с «Обьектом-13», сюда движется мобгруппа на бронетранспортёрах.

Я устало вздохнул, показал в сторону покорёженного броневика.

— Там есть раненная, женщина-учёный. Остальные, кажется, погибли.

— О ней позаботятся, — пообещал фельдфебель. — И о других тоже. А ты пока переведи дух, солдат. Ты ведь здесь впервые?

— Так точно, в первый раз.

— Неплохо для новичка, — усмехнулся фельдфебель. — Не каждый из нас устроил бы такое. Кому скажу — не поверят!

— Это уже их дело, — пожал плечами я.

Мне и впрямь было нужно отдохнуть. Силы стремительно покидали меня, оставляя наедине не с чудовищной усталостью.

— Здравствуй, папа! — если и была на свете вещь, кроме денег, способная поднять настроение у Василия Васильевича Голицына, сенатора и представителя древнего аристократического рода, так это голос его любимой дочки Лизы, которая после окончания Московского университета зачем-то подалась в учёные, вместо того, что чино-мирно выйти замуж и нарожать себе детей, а Василию Васильевичу — внуков.

— Здравствуй, Лизок! — с нежностью произнёс Голицын.

Жаль, что говорить приходилось не воочию, а через телефонную трубку, иначе бы он с огромным наслаждением заграбастал бы в объятия любимую дочку, по которой успел соскучиться: ей вечно не сиделось на месте, и она кочевала из одной научной экспедиции в другую. Василий Васильевич уже и счёт им потерял.

А дочка-то, пусть и засиделась в невестах, с годами становилась только краше. По идее отбоя от мужиков быть не должно, а вот поди ж ты… до сих пор живёт одна. Хотя про её краткосрочные романы он, конечно, был в курсе, но там так… ничего серьёзного.

— Как дела, доченька?

— Всё нормально, папа! — преувеличенно бодро ответила Лиза, и Голицын сразу напрягся.

Дочка всегда так говорила, когда у неё были какие-то неприятности.

— Лиза!

— Что, папа?

— Это я у тебя должен спросить: что произошло? Только, пожалуйста, не ли мне. Я ведь знаю тебя как облупленную!

Дочка помялась, прежде чем сказать:

— Сейчас уже всё хорошо, папа! Нет, честно-честно! Ты ведь можешь по своим каналам всё проверить и узнать.

— То есть до этого было плохо? — продолжил допытываться отец.

— Ты же знаешь, куда я отправилась. Так что было, папа. Увы…

Василий Васильевич давно себя корил и пенял за то, что позволил кровиночке заняться исследованиями на «Обьекте-13». Знал, что если бы запретил — потерял Лизу раз и навсегда. Она была вся в него, такая же упрямая и настырная. Слова поперёк не скажешь.

— Было нападение, папа. На нас напала тварь… в общем, если я скажу тебе её название на латыни, ты ведь не поймёшь. Тут в обиходе её называют великаном и, можешь мне поверить, она действительно впечатляющих размеров. В общем, мой научный руководитель погиб, меня слегка контузило… Ничего страшного, я уже оправилась, пара деньков в госпитале и уже на ногах! Только ты маме не говори, пожалуйста.

— Хорошо, не скажу, — пообещал Голицын.

С руководителем у Лизы тоже был не то небольшой роман, не то лёгкий флирт. Судя по тону, с которым она сообщила о его гибели, скорее второе. То есть с сожалением и переживанием, но не как о близком и любимом человеке.

— А ещё мне рассказывали, что в какой-то момент всё было настолько плохо, что мы все едва не погибли. Но нас спас некий Ланской. Кажется, он из этих… ну ты понимаешь о ком я?

— Понимаю, — горло у Голицына перехватило, поэтому вместо ответа получился какой-т булькающий звук.

— Я слышала, что он влип в какую-то неприятную историю, там всё как-то очень мутно и непонятно… Мне кажется, его подставили, или он сам зачем-то наговорил на себя. Папочка, думаю, тебе стоит его отблагодарить. В конце концов он ведь спас мне жизнь.