Юлия Ефимова - Игра на эшафоте

Палач — огромный мускулистый молодец с клочкастой бородой и отвисшей губой, одетый в коричневую безрукавку с завязками спереди и просторные штаны, — отошёл, любуясь работой. Его помощники шустро перетаскивали отрубленные члены на повозку у эшафота. До конца казни ещё далеко, прикинул Рик, он не может больше откладывать. Рик на всякий случай взялся за рукоять меча, направляя коня к трибуне. Люди недовольно косились на него, цедили что-то сквозь зубы, боясь задевать открыто. Илза заметила его первой и почти сразу узнала. Она привстала в кресле, всматриваясь в его лицо. Её отец, рассмотрев, кто едет, шепнул что-то Айвариху. Тот кивнул.

Когда над площадью разнёсся звук третьего удара, Рик предстал перед Его Величеством. Не глядя на Илзу, он протянул королю письмо от Крисфена, где говорилось о победе над мятежниками, смерти в бою их главаря Диэниса и о том, что завтра, то есть уже сегодня, Крисфен планирует выступить в Северную гавань.

— Ну что ж, изменник получил по заслугам! — сказал Айварих, прочитав письмо, и удовлетворённо откинулся в кресле под стук четвёртого удара топора — палач отрубил Жаку правую руку.

— Смерть ждёт всякого, кто посмеет предать короля, независимо от его звания и богатства! Стервятники в Малгарде неплохо поживились. — Айварих ни на кого не смотрел, но Холлард Ривенхед побагровел. Из-за вороньих крыльев на гербе, многочисленности и умения оказываться всюду, где можно было извлечь выгоду, Ривенхедов за глаза многие называли стервятниками, а молодые Ривенхеды сами частенько себя так называли, бравируя перед соперниками. Стервятников хватит на всех, любили они говорить, уничтожая очередного бедолагу, вызвавшего недовольство могущественной семьи.

Илза схватилась за рукав чёрного отцовского камзола, стиснув пальцы так, что они побелели; её губы дрожали. Отец ободряюще накрыл её пальцы ладонью правой руки. Эту руку барон обычно скрывал под широкой накидкой — Рик впервые близко увидел, как она изуродована: мизинец отсутствовал, два соседних скрюченных пальца почти не двигались. Рик тоже хотел бы утешить Илзу, да куда ему, полунищему бастарду, до этой девушки. Он может лишь стоять в стороне и мечтать.

— Кстати, — Айварих резко обернулся к барону Ривенхеду, — ты проиграл. Видишь, мой палач эту толстую шею с одного удара разрубил.

И в самом деле, Жак после всех мучений лишился-таки головы, которая подкатилась к краю помоста, так что борода свешивалась вниз. К ней тут же потянулись руки. Палач резво отпихнул голову ногой к центру эшафота, ухмыльнулся недовольной толпе и деловито начал отвязывать обрубок тела: его предстояло сжечь на костре. Трясущийся Белес с ужасом наблюдал за тем, что его ждёт. Помощники палача подтащили его к освободившейся деревянной конструкции и начали привязывать.

— Я непременно сегодня же постараюсь возвратить вам долг, — выдавил Ривенхед.

— Ваше Величество, с вами бесполезно спорить, — тихо заметил барон Ворнхолм. Его слегка вытянутое бледное лицо неподвижностью и твёрдостью напоминало мраморную скульптуру древнего воина, только ноздри прямого тонкого носа слегка подрагивали. Серо-стальные глаза рассеянно скользили по толпе внизу. — Вы всегда ставите на палача, поэтому всегда выигрываете.

— Разве цель игры не в том, чтобы сопернику свои условия навязать? — фыркнул Айварих.

— В таком случае скоро с вами никто спорить не будет. Удивляюсь, зачем Холлард это делает. Да и что за игра, если заранее знаешь результат?

— А что ты предлагаешь, Георг?

— Не сменить ли палача?

— Да где я такого силача найду? — Айварих залюбовался тем, как палач приноравливается для очередного удара по новой жертве. — К тому же, согласись, если я против него поставлю, то могу приказать, чтобы он топором без усердия махал. Представляешь, как его репутация пострадает, если он голову не в один, а в три удара отрубит? — Айварих засмеялся. — Помнишь, мой прошлый палач как-то и с пятого удара не справился, так со злости грудь твоего тёзки, Георга Мэйдингора, ножом искромсал? Хотя, может, он просто топор наточить забыл?

Георг Ворнхолм едва заметно поморщился, отчего шрам, идущий вдоль левого глаза до левого уха, стал особенно заметным. Война между баронскими родами, потрясавшая страну до прихода Айвариха к власти, оставила на нём след — в одной из битв он едва не лишился головы, но обошлось отрубленной мочкой левого уха. Барон не скрывал увечья: не носил ни усов, ни бороды, демонстративно зачёсывая назад волнистые тёмные волосы.