Фрауке Шойнеманн - Генри Смарт, пицца и магические сокровища [litres]

– Вотан, например, – это босс. Самый главный бог у древних германцев. С него-то на самом деле и начинается вся история о кольце Нибелунгов.

Я киваю. Про Вотана, ясное дело, я уже слышал. Он из той же истории, что и Альберих. Вотан хитростью выманил у короля карликов кольцо, которое тот выковал, чтобы добиться мирового господства. Но зачем же из-за этого сразу называть его именем мороженое, обычное «Печенье со сливками»?

Отец показывает на разные лотки:

– А ещё нам, пожалуйста, Брунхильду – любимую дочь Вотана и настоящую валькирию.

– Настоящую кого?

Папа хитро улыбается:

– Валькирии – это божественные существа, которые сопровождают убитых героев с поля битвы в Вальхаллу, чертог, где восседают боги.

Я таращусь на зелёное мороженое, вероятно фисташковое, и закатываю глаза. Молоденькая продавщица с интересом разглядывает нас. Очевидно, она слышала, что говорил папа. Стыдоба!

– А нельзя просто пойти поесть мороженого, как делают все остальные? – шиплю я отцу.

Он решительно мотает головой.

– Совершенно исключено, сын мой. Если мне предоставляется возможность сочетать удовольствие с просвещением, я просто обязан ею воспользоваться.

Вздохнув, я поворачиваюсь к продавщице:

– Мне, пожалуйста, шарик земляничного.

Она смеётся:

– Ты имеешь в виду «Любовь Локи»?

– Да какая мне разница! Пусть так.

– Локи – древнегерманский бог огня. Хитрый, находчивый, лучший советник Вотана. Хороший выбор, Генри! – Отец похлопывает меня по плечу, а я молча лижу мороженое. Я решил не обращать на него внимания. Когда-нибудь да перестанет. Хотя бы когда заметит, что со своими до зевоты скучными, замшелыми легендами не имеет у меня никакого успеха. То есть я хочу сказать – кто они такие, эти древнегерманские боги? Давным-давно неактуальны – если вообще когда-то существовали. Кому это интересно? Мне так уж точно нет.

После продолжительной прогулки мы наконец подходим к площадке концертного зала, которую папа непременно хочет мне показать. Как-никак он будет тут работать в течение следующих двенадцати недель. Сам концертный зал, расположенный на небольшом возвышении, выглядит довольно внушительно: громадина из красного кирпича с белыми оконными обрамлениями и украшениями, с выступающей полукруглой частью и основным зданием, чуть не в два раза выше. Каждый угол похож на башню, из-за чего вся постройка издали напоминает рыцарский замок, почти крепость. При этой мысли я усмехаюсь – выходит, я стою у крепости классической музыки, которая мужественно защищается от всего, что так люблю слушать я: рэп, соул или поп сюда явно не пройдут!

Кстати к «не пройдут»: отец сейчас целенаправленно движется к одной из больших стеклянных дверей:

– Я обязательно должен показать тебе большой зал, он тебя точно впечатлит!

– Наверняка, – отвечаю я без большой убеждённости в голосе. Что ж, значит, вместо лазертага или кино – экскурсия по оперному театру. Не везёт мне с этими каникулами!

Но до того как папа успевает мне что-нибудь показать в концертном зале, в фойе за стеклянной дверью с нами приветливо здоровается какая-то женщина.

– Ах, господин Смарт, как хорошо, что я вас встретила. Я поразмышляла над вашим предложением насчёт силиконовых носов для валькирий и должна сказать, что идея очень даже неплоха. Мы не могли бы быстренько обсудить её в мастерских?

Отец, остановившись, приветственно поднимает руку:

– О, госпожа Бреннер, здравствуйте! Разрешите представить: мой сын Генри. Он проводит здесь со мной летние каникулы. Ну, если он не возражает, мы ненадолго пройдём с вами. Генри, госпожа Бреннер – главный художник-гримёр фестивального театра.

Женщина приветливо кивает мне:

– Привет, Генри! Можно мне ненадолго умыкнуть твоего папу?

Пожав плечами, я бормочу что-то, надеюсь, хотя бы отдалённо похожее на «привет». Никакого энтузиазма по этому поводу я не испытываю.

– Или, может, ты хочешь пока тут немного осмотреться? – спрашивает папа, который, видно, заметил, что я не особо жажду посетить мастерские и слушать скучные разговоры взрослых.

– Да, пожалуй. А вы идите. Может, я просто выйду на улицу и усядусь где-нибудь под деревом лицом на солнце. Что-то я устал.

Госпожа Бреннер улыбается:

– Спасибо, Генри. Мы быстренько.

Вот уж ЭТО точно враки. Если взрослые говорят «быстренько» – значит, всё будет явно наоборот. Но не важно. Папа, похоже, счастлив, что госпоже Бреннер нравится его необычная идея с носами, зачем же расстраивать его планы.